|
К разделу "Воспоминания висмутян"
Г.М.Утехин
ГДР глазами геолога
Георгий Михайлович Утехин.
Специалист в области металлогении и геологии месторождений
полезных ископаемых.
После окончания в 1952 г.
Ленинградского горного института работал на геологической съемке
различных масштабов, занимался изучением геологии и
прогнозированием месторождений полезных ископаемых – вольфрама,
бора, урана, сурьмы и ртути, свинца и цинка – в различных
регионах СССР и за рубежом (ГДР).
Последние годы работал
ответственным исполнителем ряда тем и заместителем главного
редактора прогнозно-минералогической карты региона БАМ масштаба
1:500 000. Кандидат геолого-минералогических наук. Отличник
разведки недр.
Добровольный участник Великой
Отечественной войны (с конца 1941 по август 1944 г.) в составе
1-ой Белорусской партизанской бригады особого назначения им.
В.И.Ленина. Имеет правительственные награды, в том числе два
ордена «Отечественной войны», медаль «Партизану Отечественной
войны» 1-ой степени.
История взаимоотношений России и
Германии не является гладкой и однонаправленной. Периоды покоя и
взаимовыгодного сотрудничества чередовались с периодами вражды и
военного противостояния. Особенно кровопролитным было
противостояние в ходе Второй мировой войны. После поражения
гитлеровской Германии наступил период затишья. Он продолжается
до настоящего времени и характеризуется сотрудничеством двух
стран в разных областях. Однако наиболее тесным и плодотворным
это сотрудничество было с восточной частью Германии, которая в
октябре 1949 года была провозглашена в качестве самостоятельного
государства – Германской Демократической Республики 9гдр0.
Одними из первых в сферу
сотрудничества нашей страны (тогда СССР) и ГДР были вовлечены
геологи. Особый интерес для их деятельности представляло
выявление перспектив рудоносности и, в первую очередь,
ураноносности, территории ГДР. О том, что эти перспективы весьма
благоприятны, свидетельствовали многие признаки как прямые, так
и косвенные.
Для выяснения возможных
направлений сотрудничества в области поисков и разведки
промышленных концентраций урана на территории ГДР из Москвы туда
была направлена комиссия во главе с академиком В.И.Смирновым еще
до провозглашения государства ГДР. Формально эта территория
значилась как Советская оккупационная зона. Уже тогда в Рудных
горах, в районе Обершлема-Альберода, была начата проходка
экспериментальных горных выработок. Работы проводились под
эгидой Советской военной администрации, в условиях весьма
ограниченного использования наших специалистов. Эти работы дали
серьезный положительный результат, так как проводились
фактически, как оказалось, на площади крупного месторождения
урана.
После провозглашения
государством ГДР с ее Правительством было заключено соглашение о
совместном проведении работ по поискам, разведке и добыче
полезного ископаемого. Для этого было создано специализированное
предприятие – Советско-Германское акционерное общество «Висмут»,
управляющееся совместной администрацией и использовавшее
технических специалистов как ГДР, так и СССР.
Поисково-разведочные работы
привели к выявлению новых ураноносных площадей и расширению
фронта работ. Возникла потребность в привлечении с нашей стороны
не только опытных, но и молодых специалистов, закончивших вузы
горно-геологического профиля. И такие специалисты прибывали по
мере необходимости. Вновь прибывшие товарищи планомерно
приходили на смену тем, кто отработал установленный срок.
Автор настоящей статьи работал в
ГДР в качестве специалиста геологического профиля дважды. Первый
раз – по окончании Ленинградского горного института в 1955 году
и по 1957 год. Затем выехал на Родину, в связи с поступлением в
очную аспирантуру на кафедре Геологии месторождений полезных
ископаемых Ленинградского горного института. После окончания
аспирантуры и защиты кандидатской диссертации в 1962 году был
приглашен для работы в ГДР вторично, уже по инициативе
руководства загранпредприятия, где работал в 1963-1964 гг.
В течение первого срока
пребывания в ГДР мне пришлось поработать на двух объектах.
Сначала это был район наличия урановых месторождений жильного
типа в Саксонских Рудных горах. Рудная минерализация приурочена
там к останцам кровли и экзоконтактам Айбенштокского
(Карлсбадского) гранитоидного массива. Управление и
административные службы объекта дислоцировались в городе Ауэ.
Территориально в сферу деятельности объекта входили
месторождения уже упоминавшегося района Обершлема-Альберода, где
рудная минерализация была вскрыта горными выработками еще во
второй половине 1940-х годов.
По прошествии 10 лет с помощью
эксплуатационно-разведочных работ ореол развития рудной
минерализации был значительно расширен как на флангах, так и на
глубину. Так, глубина проходки отдельных выработок достигала
1,5-1,6 км. И вообще, в 1955-1957 гг. это был самый мощный на
территории ГДР объект по добыче полезного ископаемого.
За время проведения работ здесь
были основательно проработаны вопросы технологии всего процесса
получения металла, включая методику подсчета запасов. Последняя
была оригинальной: подсчитывалось количество руды и металла не
на объем горной массы, а на один квадратный метр жильной
площади. Этому благоприятствовали выдержанность рудных тел (жил)
и содержание в них урана.
В связи с разработкой методики
подсчета запасов нельзя не упомянуть имени главного геолога
В.В.Токарева, представителя Дальневосточной геологической школы.
Он привлекался к работе на объекте неоднократно и за свой труд
удостоился особого расположения руководства загранпредприятия.
Оно (предприятие) способствовало в деле трудоустройства
специалиста после окончания загранкомандировки. Местом его
работы стала одна из геологических организаций в городе
Ленинграде.
Наряду с планомерными
эксплуатационно-разведочными работами силами объекта проводились
поиски новых рудоносных участков, предварявшиеся
крупномасштабной геологической съемкой. Эти задачи решала
геолого-съемочная партия (ГСП), в штат которой я был зачислен
по прибытии в ГДР. В то время ГСП проводила геологическую съемку
с попутными поисками масштаба 1:10000 на площади в районе города
Шнееберга, несколько западнее его. Воспоминания об этой работе –
самые добрые.
Во-первых, это была живая и
интересная работа, связанная с регулярным выездом «в поле». А
там – документация горных выработок: канав и шурфов. Эти
выработки проходились по сети, соответствующей масштабу съемки,
а в случае необходимости эта сеть, где нужно, сгущалась. С
проходкой канав и шурфов задержки не было: в ГСП было достаточно
рабочих.
Наш персонал – геологи,
геофизики и другие – добирался из Ауэ к месту работы на
автомашинах типа ГАЗ-67. Рабочие же прибывали каждый своим
путем: кто-то на принадлежащих объекту автобусах, кто-то на
мотоциклах. У немцев в то время мотоцикл был самым
распространенным средством передвижения. За хорошую работу
рабочих периодически награждали ценными подарками, среди которых
нередко значились и мотоциклы. Невольно приходится вспоминать,
что у нас на Родине в советские времена самым ходовым подарком
были почетные грамоты.
Во-вторых, в процессе
документации горных выработок неизбежным было общение с
рабочими. А это – и форсированное получение языковой практики, и
знакомство с особенностями менталитета германского народа, с
которым всего лишь 10 лет назад мы победоносно завершили одну из
кровопролитнейших войн на земле. У меня, как у участника Великой
Отечественной войны, - бывшего партизана, уже сложилось какое-то
мнение о немцах. Это мнение не было исключительно негативным.
Ведь во время войны немцы были разные: и те, которые убивали
охотно, и те, которые делали это, выполняя приказ. К нам, хоть
нечасто, но все-таки переходили добровольно (сдавались в плен)
немцы, которым затеянная Гитлером война была ненавистна. В
процессе непосредственного общения, я увидел, что немцы, в
основной своей массе, - работящий и сугубо дисциплинированный
народ. Например, те же проходчики горных выработок работали, как
у нас говорят, от звонка и до звонка. По заведенному распорядку
было положено 50 минут работать и 10 – отдыхать. Этот распорядок
соблюдался неукоснительно. Во время 10-минутного отдыха рабочие
курили и ели свои «belegte
brote» (бутерброды). А 50
минут – беспрерывная работа киркой, ломом или лопатой. И дело
продвигалось очень даже заметно.
На пути к месту полевых работ
нам приходилось проезжать через город Шнееберг, расположенный у
подножия одноименной горы или, точнее, возвышенности. Поднявшись
по склону возвышенности, вы оказываетесь гипсометрически выше
города примерно на 120-150 метров. Несмотря на небольшое, в
общем-то, превышение, значительное время года (весной и осенью),
ощущается климатический контраст между «верхом» и «низом». Так,
весной, когда в городе таял снег, на горе оставался устойчивый
снежный покров, а на ее склонах мельтешили фигурки лыжников.
Точно так же и осенью: на горе выпадал снег, предвестник зимы, а
в городе люди ходили еще без пальто.
Работа в районе Шнееберга
оставила в моей памяти след еще и благодаря грибам, которые я
собирал, переходя от одной горной выработки к другой.
Значительная часть площади работ располагалась в пределах
лесного массива. Я с удовольствием таскал две сумки: одну для
геологических образцов, другую – для грибов.
Немцы относились к грибам
почему-то безразлично. Но когда узнали, что я заядлый грибник,
стали подсказывать мне, где находятся грибные места. Так что я,
когда позволяло время, отходил немного в сторону от площади
работ и в течение 20-30 минут наполнял грибную сумку.
Работа в ГСП не только
позволяла, но даже обязывала нас знакомиться с месторождениями и
рудопроявлениями за пределами сферы деятельности объекта. В
ореоле влияния Айбенштокского гранитоидного массива с его
сателлитами располагались проявления минерализации одного типа.
Но в каждом из них имелись какие-то свои особенности. Все это
было необходимо знать при поисках промышленных концентраций
урана.
Особый интерес представляли
рудоносные зоны к югу от Ауэ, непосредственно у границы с
Чехословакией (район города Иогангеоргенштадт), и к западу – в
районе города Ауэрбах. На первом объекте производилась подземная
добыча руды. При этом рудоносная зона переходила под землей из
пределов ГДР в соседнюю республику.
В районе Ауэрбаха, который
является уже частью земли Фогтланд, мы осмотрели глубокий
разведочный шурф и набрали кучу рудоносных образцов.
Рудовмещающая среда здесь несколько отличается от той, которая
известна в районе Ауэ. В то время минерализацию участка относили
к «скарново-жильному» типу. Проходка шурфа была закончена, и мы
могли его посетить лишь при содействии немецкого горного мастера
(штейгера). Фамилию его я не запомнил, но он врезался в мою
память как большой энтузиаст своего дела, интересовавшийся не
только горным делом, но и минералогией (имел неплохую
минералогическую коллекцию).
Город Ауэ может быть отмечен не
только как один из центров горнорудной промышленности. Он стоит
на пути, по которому ежегодно весной проходила велогонка Мира.
Здесь либо начинался, либо заканчивался один из этапов велогонки
на территории ГДР (в зависимости от того, где было самое начало:
на территории Польши или Чехословакии). Этап заканчивался (или
начинался) на городском стадионе. Мы за этим следили по
телевизору. Ну а немцы наблюдали за соревнованиями «в живую»:
стадион всегда был заполнен до отказа задолго до финиша.
При этом зрители под
руководством специального дирижера репетировали акт встречи
лидеров гонки. Хором исполняли какую-нибудь бравурную мелодию и
в такт мелодии покачивались то в одну, то в другую сторону. И
периодически хором же скандировали: «Фор – фор – фор!» (Вперед –
вперед –вперед!). Причем, делалось это настолько четко и дружно,
что даже нам, сидящим у телевизора, хотелось присоединиться к
совершающим это действо.
Если конец следующего этапа был
в Чехословакии, то это были Карловы Вары. За финишем на этом
этапе мы тоже следили по телевизору и всегда замечали одну
особенность, а именно – различие в поведении зрителей в Ауэ и в
Карловых Варах. В Ауэ зрители сидели на своих местах до конца,
пока последний велосипедист не пересечет финишную прямую. В
Карловых Варах пропускали только головную группу. Затем вся
зрительская публика высыпала на стадион и почти смешивалась с
продолжающими прибывать спортсменами. И тут в наших рядах
зрителей-телевизионщиков раздавалось громкое: «Ну! Славяне!».
Условия жизни были вполне
нормальные: трехкомнатная квартира со всеми удобствами, кроме
телефона. В клубе был бильярдный зал, комната для игры в
настольный теннис (пинг-понг). На улице – волейбольная площадка.
На объекте было немало приличных шахматистов. Иногда мы
устраивали турниры с немцами, тоже сотрудниками объекта.
Командная победа, как правило, была за нами. А вот в футбол мы
обычно проигрывали немцам. Ряд футболистов-немцев, работавших на
объекте, входил в команду «Висмут», выступавшую в высшей лиге
чемпионата ГДР.
В Ауэ мы жили не в одном месте,
а были расселены по разным домам, в каждом из которых жили по
2-3 семьи из числа советских сотрудников. В одном доме со мной,
этажом выше, жила семья ленинградского геофизика, тоже
выпускника Горного института, - А.В.Сорокина. По вечерам мы
иногда «бились» с ним в шахматы. Этим продолжали заниматься даже
в Ленинграде по окончании у обоих загранкомандировок. Наши
квартиры находятся недалеко одна от другой, на Васильевском
острове, в микрорайоне под названием «Голодай». Кроме того,
какое-то время мы и работали в одном институте – ВСЕГЕИ.
Хотелось бы упомянуть еще о том,
что в Ауэ многие наши сотрудники, в том числе и я, существенно
пополнили свои домашние библиотеки книгами, которые в СССР были
большим дефицитом. В городе был великолепный книжный магазин,
где можно было заказать желаемую книгу, и через неделю-полторы
нужная книга уже была на прилавке. И, пожалуйста, к вашим
услугам! Только плати денежки. Кстати, по тем меркам, небольшие.
Однако, выполняя наш заказ,
продавец магазина (по слухам, бывший эсэсовец) записывал не
только наши фамилии, но и адреса. А так как книги покупали
практически все наши сотрудники, у продавца на руках был полный
их список, с адресами.
Меня в то время несколько
насторожила такая манера торговли книгами. Зачем продавцу знать
не только фамилии, но и адреса покупателей? Я не стал озвучивать
свои сомнения. Подумал: если что-то не так, то наверняка
существуют люди, как с нашей стороны, так и со стороны ГДР,
которые этим вопросом заинтересуются.
И только во второй свой приезд в
ГДР, живя в Зигмаре – пригороде города Карл-Макрксштадт
(Хемнитц), я вспомнил книжный магазин в Ауэ и его продавца.
Поинтересовался, какова судьба и того, и другого. Узнал, что
магазин давно закрыт, а его продавец удостоился внимания
спецслужб: опять же, по слухам, он оказался агентом английской
разведки.
Возвращаясь к теме своей работы
в Ауэ, отмечу, что поездки в район Шнееберга не были
каждодневными. Один-два дня в неделю отводились на камеральную
обработку собранного каменного материала (петрографические,
минералогические и другие лабораторные исследования) и, на
основе всех данных, составление геологической карты. Это дело
обычно сопровождалось дискуссиями. Если дискуссионные вопросы не
разрешались «за столом переговоров», заказывали автомашину,
ехали в район полевых работ и на месте разрешали споры. При этом
иногда выявлялись неточности в документации горных выработок.
Бывали случаи, когда одни и те же явления трактовались
по-разному представителями разных школ. Тут нельзя не отметить,
что а акционерном обществе у его руководителей уже до приезда
нашей партии молодых специалистов сложилось мнение о качестве и
уровне подготовки представителей разных школ. Начальник
геологического управления акционерного общества Вишератин свою
оценку выразил кратко и точно: «Лучшие геологи – из
Ленинградского горного института, лучшие горняки – из
Свердловского горного института, лучшие металлурги – из
Московского института цветных металлов. Не исключено, что именно
поэтому меня, как выпускника ЛГИ, зачислили на должность
старшего геолога, в то время как некоторые другие начали свой
путь с должности геолога.
Тем временем дело с составлением
карты планомерно продвигалось, и к моему отпуску карта была
составлена на 80-85% площади съемки. Были утрясены также все
концептуальные вопросы. Так что в отпуск я поехал с чувством
выполненного долга.
По возвращении из отпуска, еще в
Москве я узнал, что в дальнейшем мне предстоит работать не в
Ауэ, а на другом объекте. В ГСП (Ауэ), где я работал до отпуска,
дело то ли завершилось, то ли было близко к завершению. А на
новом для меня объекте геологические работы расширялись, и
требовалось кадровое пополнение.
Новым место работы была
Роннебургская геологоразведочная экспедиция, в задачу которой
входило обеспечение запасами горнорудного предприятия с
администрацией в городе Гера, расположенном в 7-8 километрах
западнее города Роннебург (немецкая земля Тюрингия). И
горнорудное предприятие, и экспедиция рассматривались в качестве
единого объекта, хотя последняя пользовалась значительно большей
административной и финансово-экономической автономией по
сравнению с ГСП в городе Ауэ.
Территориально объекты в городах
Ауэ и Гера-Роннебург располагались относительно недалеко друг от
друга (по прямой от Ауэ до Геры примерно 55 км к северо-западу).
Однако геологические условия залегания и вмещающих пород, и
оруденения и тут, и там существенно различны. В Саксонии
оруденение жильного типа размещено в породах нижнего палеозоя (в
основном, ордовика – силура), метаморфизованных до уровня
зеленосланцевой и амфиболитовой фаций, а отчасти и более глубоко
метаморфизованных. В Тюрингии рудовмещающие породы принадлежат к
более высокому стратиграфическому уровню (предположительно
силуру – девону), и оруденение генетически связано с
«черносланцевыми» горизонтами – граптолитовыми сланцами.
Если в Саксонии метаморфизм
затушевал следы первичной слоистости пород, а их залегание
определяется направлением сланцеватости, то в Тюрингии
слоистость пород не затушевана ничем (метаморфизм дошел лишь до
фации филлитов), и все складчатые формы фиксируются четко.
О том, что формирование
первичных концентраций урана произошло более или менее синхронно
с осадконакоплением, у подавляющего большинства исследователей
сомнений не вызывало. Казалось бы, в таком случае и рудные тела
должны быть страформными. Однако в действительности картина
является более сложной. А осложнили ее более поздние
геологические процессы – диагенез, метаморфизм и эпигенез в
широком его понимании.
Автор приносит извинения
читателю за вынужденный экскурс в «детали» геологии, но избежать
его он счел для себя непростительным. Ведь в читательской массе
геологи наверняка будут преобладать, а для них хотя бы самые
общие геологические сведения, думается, необходимы.
Разновременные наложенные
геологические процессы привели к существенному усложнению формы
рудных тел, в силу чего оконтуривание последних в процессе
подсчета запасов полезного ископаемого стало весьма непростым
делом. Изначально рудные тела оконтуривались по результатам
опробования керна разведочных скважин без учета элементов
складчатости. На разрезах ее как бы не существовало вовсе. Мы с
начальником камеральной партии Б.М.Сардисламовым прилагали
усилия к выявлению структуры рудовмещающих черносланцевых
образований (ритмично переслаивающихся углисто-глинистых и
углисто-кремниевых сланцев). Для этого изучали их не только по
керну скважин, но и в естественных обнажениях как на площади
рудного поля, так и за его пределами. В итоге было принято
решение строить геологические разрезы с учетом складчатых форм.
Это привело к необходимости сгущения сети буровых скважин: на
фоне общей изоклинальной складчатости относительно крупные
складки осложнялись более мелкими (разных порядков). Это
позволило уточнить контуры рудных тел и приблизить их к
истинным. Однако избежать погрешностей полностью было невозможно
даже теоретически. Дополнительные уточнения призвана была дать
эксплуатационная разведка. И только с учетом различных
поправочных коэффициентов процесс подсчета запасов заметно
ускорился.
Говоря о подсчете запасов в
конкретных условиях Роннебургского рудного поля, я не могу не
назвать фамилии человека, который этим процессом руководил и
возглавлял его. Это был прекрасный человек и знаток своего дела
Юрий Сергеевич Данилов. Постоянное общение с ним в рамках общего
важного дела сблизило нас и в общечеловеческом плане. Мы были с
ним в одной компании не только на работе, но и в часы досуга.
Даже доверяли друг другу некоторые семейные тайны. Кроме этого,
Юрий Сергеевич был неплохим для нашего уровня шахматистом. По
крайней мере, во встречах с ним я считал для себя удачным
ничейный исход шахматной партии.
Юрий Сергеевич впоследствии в
течение значительного времени возглавлял направление по подсчету
запасов в рамках всего загранпредприятия. К сожалению, судьба
уготовила ему короткую жизнь, и он безвременно ушел из жизни в
расцвете своих творческих сил.
Коллектив Роннебургнской
геологоразведочной экспедиции был дружным и сплоченным. Этому в
немалой степени способствовали личностные качества начальника
экспедиции, которым в то время был Анатолий Алексеевич
Алексеенко. Он был в меру либеральным, но без излишеств. Хорошо
знал людей, так как все они были на виду: жили в одном доме.
Кому можно было доверять – доверял. Могу однозначно сказать, что
мы с Б.М.Садрисламовым пользовались полным доверием начальника
экспедиции. По роду своей работы нам необходимо было выполнять
геологические маршруты в районы, иногда весьма отдаленные от
Роннебурга. А для этого требовался легковой автотранспорт. Я не
помню ни одного случая, когда бы Анатолий Алексеевич отказал нам
в просьбе выделить для маршрута автомашину. Обычно только
спрашивал:
-Когда вернешься?
-В 18 (или, скажем, в 19) часов.
-Ну, смотри, не опаздывай.
И мы старались быть
пунктуальными. Ну, а выехав из Роннебурга, мы были хозяевами
положения. Для посещения какого-то пункта А мы могли до него
доехать любым путем: через пункты, например, Б и В или Г и Д.
Свобода передвижения позволяла нам побывать всюду, где нам
хотелось побывать. Так, однажды нам захотелось обследовать зону
экзоконтакта одного гранитного массива у самой границы с ФРГ.
Ковыряясь у одного из обнажений, мы увидели примерно в 150
метрах часового на стороне Западной Германии. Увидев нас, он
помахал нам рукой: поприветствовал. Мы ему ответили тем же.
Рядом с домом, где жили
сотрудники экспедиции, находился клуб с актовым залом,
библиотекой и бильярдным залом. В последнем были два стола и
рядом – площадка для настольного тенниса. Между жилым домом и
клубом была оборудована волейбольная площадка, которая в
нерабочие дни никогда не пустовала. Неподалеку был и стадион,
где можно было поиграть в футбол.
Надо сказать, что условия для
занятия спортом были благоприятны не только у нас, советских
сотрудников. Они характерны для Германии вообще, не исключая и
ГДР. Практически в каждой деревне существовал стадион,
плавательный бассейн и хотя бы один теннисный корт. Спорту
уделялось большое внимание, что обусловило успехи ГДР на
международной арене.
Взаимоотношения наши с немцами,
работавшими на совместном предприятии, были вполне нормальными.
Дружили целыми коллективами, ежегодно устраивали совместно
«месячники советско-германской дружбы». Каждая сторона
поочередно организовывала праздничные мероприятия с концертами и
застольем. Вначале это были действительно месячники – по
длительности мероприятий. Затем длительность времени их
проведения сократилась до двух недель, но они по-прежнему
назывались месячниками.
Наступил момент, когда пришлось
решать вопрос об отпуске. Из Ленинградского горного института
пришло извещение о том, что меня приглашают для сдачи
вступительных экзаменов в аспирантуру. Я получил требуемый
отпуск, в ходе которого успешно сдал экзамены и был зачислен в
очную аспирантуру. Тем самым была поставлена точка на
продолжении моей загранкомандировки.
Было лето 1957 года. Будучи
очным аспирантом Горного института, по совместительству работал
во ВСЕГЕИ, куда был восстановлен без особых усилий. После защиты
кандидатской диссертации (в 1962 году) продолжал работать во
ВСЕГЕИ уже на полном окладе. Однажды, будучи проездом в Москве
по пути на полевые работы, случайно встретился со знакомым
сотрудником организации, ведавшей направлением наших
специалистов на работу за границей. В разговоре он спросил меня,
не хочу ли я поехать в ГДР вторично. Я сказал, что подумаю об
этом и после полевых работ сообщу о своем решении.
Непростое это было решение, так
как во ВСЕГЕИ у меня открывалась хорошая перспектива научного
роста. Многое зависело от того, что предложат в ГДР. Пришлось
для выяснения этого вопроса организовать поездку в Москву. Там
мне пообещали участие в составлении металлогенической карты
Саксо-Тюрингии. Это было интересно, и я дал согласие на поездку.
Но вызов пришел не сразу, а лишь в 1-м квартале 1963 г.
Однако, по приезде на место мне
поручили курировать камеральные работы. Правда, сказали, что по
роду своей работы я буду подключаться к составлению
металлогенической карты. Так оно и было, но лишь «на
общественных началах».
За прошедшие 5 лет после первой
командировки на загранпредприятии произошли существенные
изменения. Некоторые объекты были отработаны или находились в
стадии отработки, некоторые – открыты вновь. Геологическое
управление трансформировалось в геологический отдел, начальником
которого в то время был известный геолог-уранщик К.П.Ляшенко.
Жили и работали в Зигмаре –
пригороде города Карл-Марксштадт, откуда мне надлежало регулярно
выезжать на различные объекты: и туда, где были камеральные
партии, и туда, где их не было. После нескольких поездок вошел в
курс дела и почувствовал, что могу приносить пользу.
Изменения затронули не только
структуру геолого-геофизических служб, но и кадровый состав
структурных подразделений. В некоторых из них, наряду с
советскими инженерно-техническими работниками, присутствовали и
немцы, а в отдельных были полностью немецкие специалисты. Прежде
всего, это относится к камеральной партии, обслуживавшей объект
в городе Гера. Там широко применялись методы математической
статистики, ибо одной из важнейших задач оконтуривания рудных
тел были расчеты по определению среднего промышленного и
бортового содержания металла в руде.
В результате постоянного общения
с нашими и немецкими специалистами я уловил некую
закономерность. Наши больше тяготели к широким построениям
геотектонического и металлогенического плана. Немцам же были
ближе точные методики. Вероятно, это отражало различия
геологических школ двух стран. И это вполне понятно: в нашей
огромной стране проявлены почти все типы геотектонических форм,
предопределяющие подходы в деле прогнозной оценки территорий. В
Германии и, тем более, в ее части – ГДР – в связи с
ограниченностью площади на первый план выступают детальные
исследования. Этот общий выход, конечно же, не исключает того,
что в частных случаях возможны и существуют в действительности
различные варианты.
Необходимость моей причастности
(хотя и косвенной) к составлению металлогенической карты
обязывала меня не замыкаться на отдельных объектах и узких
вопросах. Требовался более широкий сектор обзорности. Для этого
через работавших у нас немцев я стал контактировать с немецкими
геологами, не имевшими отношения к нашему загранпредприятию.
Среди «наших» немцев я бы, прежде всего, назвал доктора
Ватцнауэра, ставшего доктором (и профессором), работая на нашем
предприятии в качестве платного консультанта. Он имел тесные
связи с геологической службой Фрейберга и АН ГДР в Берлине. При
встречах мы вели с ним дискуссии по разным спорным проблемам. В
частности, Ватцнауэр был сторонником теории меланжа, в
соответствии с которой предполагал, что кристаллические породы
Рудных гор «переехали» сюда из Африки. Я старался убедить его в
ошибочности такого представления. И делал это, как говорится, с
фактами в руках.
Через доктора Ватцнауэра
познакомился с сотрудником Берлинского геологического института,
палеонтологом-граптолитчиком Хегерем. Я уже упоминал выше, что
граптолитовые сланцы являются рудоносными в пределах
Роннебургского рудного поля. Егерь презентовал мне книгу со
своей статьей, в которой по граптолитам устанавливается граница
между силуром и девоном.
В одном из подразделений нашего
предприятия в качестве петрографа-минералога работал некто
Х.Шульц. Он был заочным аспирантом Фрейбергской академии. Через
него я познакомился с геологами Фрейбергского геологического
общества Гюнтером Хезелем, Людвигом Галлиреэром и другими.
Наиболее тесно я контактировал с Г.Хезелем, с которым мы
объездили множество точек с проявлением различной минерализации
(не урановой) в Рудных горах. Однажды, осматривая
минералогическую коллекцию Фрейберского геологического общества,
я обратил особое внимание на образцы рудовмещающих пород
скарново-железорудного месторождения Пела. Спросил у Хезеля:
-Не находил ли здесь кто-нибудь
минералов бора?
-Нет, - сказал Гюнтер.
-Но здесь должен быть бор. По
всем признакам, вероятность этого велика.
-Мы можем с Вами туда съездить,
и Вы проверите. Рад буду, если Ваш прогноз сбудется.
-Хорошо, я согласен.
И в условленное время мы
направились на разрабатывавшееся ранее на железое месторождение
Пела. Я был уверен, что это месторождение борно-железорудное.
Именно скарновым концентрациям бора была посвящена моя
кандидатская диссертация. И лишь только мы подошли к отвалам
горной выработки, я среди преобладающего в отвалах магнетита
увидел людвигит. Показал его своему спутнику и сказал: «Вот он,
бор!».
Г.Хезель поздравил меня и
удивленно заметил: «Как же его раньше-то не обнаружили?». И
сразу же предложил мне написать об этой находке статью. Я,
естественно, согласился. Ушло какое-то время на отбор материала
для химического, спектрального и рентгеновского анализов
(материал я отбирал собственноручно). Затем, отработанный
материал послал в Москву своему коллеге из ИГЕМ АН СССР
Л.И.Шабынину с просьбой произвести анализы в возможно кратчайшие
сроки. Дело было своевременно сделано, мне были присланы
результаты анализов, и я с легким сердцем написал основу статьи,
передав ее немецким товарищам. И статья была довольно оперативно
опубликована в немецком журнале «Прикладной геологии».
С Г.Хезелем мы длительное время
переписывались уже после моего окончательного возвращения в
Ленинград. Он присылал мне оттиски всех своих статей.
Мой вторичный приезд в ГДР
совпал с развертыванием работ на совершенно новой площади, в
юго-восточной части республики. Это был район городов Пирна и
Кенигштейн, что неподалеку от Дрездена, юго-восточнее его. На
новой площади рудоносными оказались осадочные (возможно,
вулканогенно-осадочные) отложения верхнего мела, где представлен
совершенно новый для территории ГДР тип уранового оруденения. По
вопросу о его генезисе происходили дискуссии. Однако
представлялось более или менее признанным, что источником
металла в отложениях, аккумулировавшихся в верхнемеловой мульде,
были размывавшиеся ураноносные образования палеозоя и,
возможно, более древние. Открытие новой рудоносной площади
явилось результатом радиометрического изучения керна старых
скважин.
Названный район интересен, кроме
того, и с географической точки зрения. Он вытягивается широкой
полосой вдоль левобережья реки Эльбы. За свою природную красоту
эта часть территории ГДР получила название Саксонской Швейцарии.
Приезжавшие сюда сотрудники нашего предприятия преследовали
двоякую цель: ознакомиться с новым типом оруденения и
полюбоваться красотой местного ландшафта. В поездках вместе с
нами принимали участие и наши немецкие товарищи.
Об условиях нашей жизни и работы
в Зигмаре коротко можно рассказать следующее. Зигмар – зеленый
пригород Карл-Марксштадта (которому сейчас вернули старое
название Хемнитц). Мы и наши жены иногда ездили в город за
покупками, хотя в принципе все, что нужно человеку, можно было
приобрести и в Зигмаре. Эти слова можно отнести к любому месту в
ГДР, где существовал какой-нибудь магазинчик. Пусть он был без
броской рекламы и ютился в каком-нибудь полуподвальчике, в нем
можно было приобрести все – от ниток и иголок, до пианино. Об
этом свидетельствует мой собственный опыт. В одном из таких
полуподвальчиков я купил пианино. Продавец лишь спросил меня,
какой марки инструмент я хотел бы приобрести, какими средствами
располагаю для этого, мой адрес и буду ли дома по названному
адресу вечером между 20 и 22 часами. И действительно, вечером, в
начале девятого, к дому подъехал небольшой грузовичок, в кузове
которого находилось хорошо укрепленное и обернутое какой-то
грубой тканью пианино. Хозяин лавочки, он же шофер, со своим
напарником, видимо, родственником, на специальных ремнях
аккуратно внесли пианино в мою квартиру и даже посоветовали, к
какой стенке его лучше поставить.
В качестве дополнительного
штриха к только что сказанному может служить случай, имевший
место со мной же.
В свободное время я иногда
совершал прогулку на велосипеде, что было и в данном, конкретном
случае. В пути возникла какая-то небольшая неисправность,
устранить которую без инструмента я не мог. Спросил первого же
встречного человека, есть ли поблизости какая-нибудь
металлическая мастерская? Человек указал мне на находящуюся
метрах в 150 жестяную мастерскую. Я подошел к мастеру и объяснил
ему причину своего появления. «Один момент» - сказал мастер и
принес связку ключей. Через 5 минут неисправность была
устранена. Я поблагодарил мастера и спросил, сколько стоит
работа. Услышав, что цена работы всего 20 пфеннигов, был поражен
малостью суммы и, поблагодарив его еще раз, уплатил 50
пфеннигов. В самом деле, и 50 пфеннигов, по тем временам,
мизерная сумма.
Теперь, вообразите себе, что с
Вами что-то подобное произошло у нас, например, в Ленинграде.
Во-первых, Вы потратили бы уйму времени на поиски специальной
мастерской. Ни жестянщик, ни какой-либо другой мастер, если это
не специальная мастерская, не стал бы заниматься этим.
Во-вторых, если Вам посчастливилось найти мастерскую, то там
заплатили бы энную сумму (конечно же, не эквивалентную 20
пфеннигам), получили бы квитанцию и предписание (устное) прийти
через неделю-полторы. Каково?!
Дорога в Карл-Марксштадт
проходила (и, скорее всего, проходит) мимо рукотворного озера,
на котором «на постоянной основе» обитали утки. И летом, и
зимой. Если озеро покрывалось льдом, утки толпились на нем
разновеликими кучками. Подкармливали их местные жители. Во время
прогулом и мы с дочерью брали с собой кусочек хлеба для уток.
Дочери было интересно смотреть, как к ее протянутой руке с
хлебом со льда на берег выходит кучка уток, стремясь не упустить
брошенный кусочек хлеба. А некоторые, наиболее нахальные особи,
с вытянутой шеей приближаются к руке с хлебом, норовя выхватить
его и быстро улизнуть.
В Зигмаре условия работы и
отдыха были не хуже, чем на других объектах. Рядом с жилым домом
находился клуб для собраний, концертов и всякого рода спортивных
развлечений: бильярдный зал, площадка для настольного тенниса,
шахматы, шашки. Ближе к жилому дому была волейбольная площадка.
Там же – городки. Но в Зигмаре, сверх того, был прекрасный
дворец культуры (Kulturpalast)
и великолепный плавательный бассейн.
На работу ездили на автобусе
предприятия, который останавливался у скверика напротив дома.
Желающие ходили на работу пешком. В хорошую погоду это была
приятная прогулка. Я частенько пользовался велосипедом. Одним
словом, все было хорошо. Но мне хотелось бы упомянуть о
некоторых, казалось бы, незначительных деталях, касающихся нас и
«наших» немцев.
В нашем жилом доме были два
подъезда. В одном из них жили мы, в другом – немцы. Утром, идя
к рабочему автобусу, стоявшему на дороге за сквериком, немцы
обходили скверик с одной стороны, мы – с другой. Так вот, с их
стороны углы скверика оставались прямыми, не затоптанными, с
нашей же они были закруглены. Это – наша привычка идти к цели
кратчайшим путем. Добро бы путь был длинным. Но, увы, на этих
закруглениях выигрывались 2-3 секунды, хотя автобус раньше
означенного времени не тронулся бы с места.
Еще один случай. Приехав к
Управлению на велосипеде, я поставил его на специальную
пирамиду. На ней было много велосипедов – в основном, немецких,
немного наших. После работы привычным движением пытался взять
свой велосипед и ехать домой, но транспортное средство не
захотело отделяться от пирамиды. Оказалось, что его привязали к
пирамиде цепочкой, которую закрыли на замок. Заглянул в окошечко
рядом с пирамидой, где помещалась полицейская охрана. Увидев
меня, дежурный пригласил зайти к нему. Он объяснил причину
задержки. Оказалось, что на одной из педалей отсутствовал
светоотражатель. Я не придавал этому значения: остальные-то три
отражателя были на месте. Полицай, не торопясь, выписал ордер,
предназначавшийся нашему заведующему клубом. От него я получал
велосипед напрокат. В ордере была рекомендация доукомплектовать
велосипед (поставить отражатель) или поменять его на полностью
укомплектованный. Порядок превыше всего! И, кроме того,
полицейский продемонстрировал бдительность.
Подобных деталей можно было бы
привести множество. Они отражают особенности менталитета разных
наций и народностей. Вместе с тем, живя рядом и постоянно
контактируя, народы что-то и заимствуют друг у друга. Например,
у наших женщин, да иногда и у мужчин, появляются особенности
туалета, ранее им не свойственные. На смену длинным пальто
приходят короткие, вместо широкополых шляп появляются шляпы иной
формы, вплоть до шляп егерей (иногда и с пером). У немцев при
заимствовании сигареты принято взамен отдавать 10 пфеннигов. При
общении с нами они забывают этот обычай: не только бесплатно
угощаются нашими сигаретами, но и сами нас угощают, не требуя
денег.
Несколько слов о внутренней
жизни нашей общины. Принято считать, что русские люди живут как
бы разрозненно, не склонны к сплочению и взаимовыручке. Опыт
показывает, что это не совсем так. За рубежом наши люди живут
сплоченно и стараются держаться друг за друга. При этом внутри
всей общины, конечно же, существуют разновеликие группы и
группочки, члены которых связаны между собой по интересам, более
тесно. Взять хотя бы существовавшую у нас секцию рыболовов и
охотников. Членов секции объединяет общий интерес: любовь к
охоте и рыбалке. В связи с этим я хотя бы в очень краткой форме
поведаю читателю, что в ГДР у нас существовали три вида охоты:
утиная, охота на зайца и охота на косулю.
На утиную охоту мы ездили в один
из юго-восточных районов ГДР, в район города Баутцен. Это –
примерно посередине между Дрезденом и польской границей. Там
существовали специально сооруженные «Баутценские болота». Иногда
к нам присоединялся местный егерь, который знал, что на привале
мы устраиваем перекус с обязательными горячительными напитками.
Мы старались налить егерю лишнюю стопочку, и он добрел на
глазах. Не только не проверял нашу добычу и лицензию, но отдавал
нам и то, что сам взял тут же, на наших глазах. Надо отдать ему
должное, стрелок он был отменный: несмотря на то, что изрядно
«принял на грудь», стрелял без промаха.
Охота на косуль была не менее
захватывающей, чем на уток. Среди охотников, работавших в
геологическом отделе, существовала договоренность о дележе
добычи поровну с последующим приготовлением жаркого из дичи в
семье одного из охотников, по жребию и поочередно. Каждый
очередник старался не ударить в грязь лицом и сервировал стол не
хуже, чем его предшественник.
Заячья охота были интересна, как
вообще любая охота, но особенно – в районах старых терриконов.
Зайцы в испуге забирались на терриконы и, встретив охотника,
удирали от него, как правило, по горизонтали (бежать вниз с
длинными задними ногами опасно). Двигаясь вокруг, заяц
сталкивался с охотником с другой стороны. Охотник,
развернувшись, держал на мушке место появления зайца. Самое
неприятное – спускаться вниз за добычей по обледенелому
террикону.
Надо сказать, что у немцев
существует обычай, согласно которому раз в году, на Рождество,
каждая семья должна приготовить жаркое из зайца. Для этого в
определенное время осени производился массовый отстрел зайцев.
Нужно было взять 300-400 зайцев за короткий срок. Поэтому иногда
просили нас помочь им в этом ритуальном для них деле. И мы,
конечно, помогали, обычно безвозмездно.
То, о чем говорилось выше,
позволяет высказать некоторые соображения общего плана.
Первое. Целесообразна ли была
поездка на работу за границе, что она дала нам и что не дала.
Думается, что работа в ГДР была
безусловно полезной для нас как в профессиональном, так и в
общепознавательном смысле. Территория ГДР, в первую очередь ее
южная часть, оказалась уникальной ураноносной провинцией.
Урановая минерализация на этой территории широко представлена
как с точки зрения ее возраста, так и генетических типов.
Упомянутыми в тексте генетическими типами месторождений не
исчерпывается их полный перечень. Признаки урановой
минерализации отмечались, например, в связи с отложениями перми.
Прежде всего, - нижней перми, по-немецки, красного лежня (Rotligende).
Не исключалось их (признаков) наличие и в верхней перми -
цехштейне (Zechstein).
Знакомство с принадлежащими ГДР
богатством и разнообразием недр было бы полезно даже для очень
опытного геолога, не говоря уже о молодых специалистах,
вчерашних выпускниках вузов нашей страны.
Для тех, кто проявлял интерес к
предмету «Геология месторождений полезных ископаемых», в ГДР
имелись возможности для расширения своего профессионального
кругозора. Чрезвычайно интересна минерализация так называемой
пятиэлементной формации, с которой тесно связана урановая
минерализация жильного типа. Видное место в перечне богатств
занимает стратиформная медная минерализация в отложениях
красноголежня. Своеобразны и интересны железорудные
тюрингит-шамозитовые руды (оолитовый или близкий ему тип). Нам
посчастливилось побывать на месторождении этого типа
Виттмансгеройт (Wittsmangereuth).
Всего не перечислишь. Однако никак нельзя пройти мимо одного из
крупнейших в мире буроугольных месторождений в районе Лейпцига.
Бурый уголь служил здесь не только источником тепла, но и
составлял основу «большой химии». Из смол, полученных из бурого
угля, производится масса нужных и полезных продуктов. Из бурого
угля в те времена производили даже водку.
Для горняков немалый интерес
представляет система отработки буроугольного месторождения.
Отвальный мост, построенный в разгар войны (в 1943 году),
отрабатывает сразу два пласта угля. А породы вскрыши и
межпластового горизонта вслед за продвижением моста заполняют
образовавшуюся пустоту, разравниваются и культивируются. На этом
грунте, в частности, высаживается картофель.
Немалую роль играло знакомство
со страной, находившейся в центре Западной Европы. Оно
показывало, чего может добиться человек при бережном отношении к
природе и стране в целом. Не могла не вызвать уважения
ухоженность территории, чистота и порядок везде и во всем. Чего
стоят прекрасные шоссейные дороги – автобаны – покрывающие
страну, как говорится, вдоль и поперек! Они улучшают
коммуникабельность населения, способствуют большей долговечности
транспортных средств и вообще положительно влияют на развитие
экономики. Правда, автобаны строились в расчете на неминуемую
войну в будущем, но и с окончанием войны их значение для страны
трудно переоценить.
Движимые чувством бережного
отношения к природе, немцы на значительной части своей земли
произвели искусственное озеленение. В лесу, где нам пришлось
отдыхать и работать, деревья растут ровными рядами, которые
легко просматриваются даже в местах разрастания различных
кустарников. Несмотря на рукотворность леса, в нем растут и
грибы, и ягоды. И, честно говоря, становится грустно, когда
подумаешь о варварском отношении некоторых наших людей к зеленым
легким планеты у себя на родине.
Второе. Нам была предоставлена
возможность ознакомиться не только с производственными объектами
ГДР, но также и с памятниками культуры немецкого народа. Мы
регулярно совершали автобусные экскурсии по примечательным
местам страны пребывания. В первую очередь, это города Берлин,
Лейпциг, Дрезден и уже называвшаяся выше Саксонская Швейцария с
входящими в ее рамки городом Майсен – родиной Саксонского
фарфора.
Экскурсия в Бухенвальд – один из
гитлеровских лагерей смерти – произвела крайне тягостное
впечатление. Мы увидели там орудия смерти и пыток. Все это давно
и хорошо известно всему миру и не требует длительных пояснений.
Говоря об экскурсиях, нельзя не
отметить огромного значения знания иностранного языка, в данном
случае – немецкого, для экскурсантов. Если вы пытаетесь говорить
с человеком на его родном языке, непременно почувствуете, как
раскрывается его сердце и душа. Он старается выложить вам все,
что знает по интересующему вас вопросу. Иногда даже больше, чем
вы хотели бы знать в каждом конкретном случае. И это важно не
только экскурсантам. Даже в ходе общения по работе несомненным
преимуществом обладает человек, могущий, хоть иногда и не без
дефекта, говорить по-немецки.
Однажды мы производили
опробование водных источников на определение химического состава
вод и их радиоактивность. Один источник, существование которого
отражено на карте, не могли найти на местности. Обратились
по-немецки к находившейся неподалеку женщине с просьбой указать
местонахождение источника. Она, показав его, в дополнение
поведала нам целую историю, как и почему возник этот источник, и
какие метаморфозы он претерпевал за время своего существования.
Благодаря сносному знанию языка
автору пришлось однажды быть экскурсоводом. Два наших геолога (Я.Н.Белевцев
и Л.И.Шабынин), бывшие участники годичной сессии геологического
общества ГДР, попросили в выходной день показать им что-нибудь
интересное. Из возможных маршрутов, которые могли бы
заинтересовать наших коллег-геологов, предпочтение было отдано
городу Веймару. Этот город стал всемирно известным не в
последнюю очередь благодаря именам Гете и Шиллера. Руководство
предприятия выделило для поездки автомашину и шофера, и мы
благополучно выехали в направлении на Веймар.
Осмотрев город, устремились к
музею Гете. Был выходной день, и музей был закрыт. Знаний языка
нештатному экскурсоводу оказалось достаточно, чтобы упросить
штатного экскурсовода – любезную женщину лет 50-55 – открыть
музей. В течение примерно часового рассказа мы узнали от нее
столько, сколько не могли бы узнать из книг, возможно, за всю
оставшуюся жизнь.
Третье. К тому, что говорилось
об отношениях между людьми – нами, представителями страны
Советов, и гражданами ГДР, - хотелось бы добавить несколько
штрихов. В этом деликатном вопросе автор не склонен выступать в
роли судьи с какими-то широкими обобщениями. Речь идет только о
фактах, интерпретировать которые волен читатель.
Из сказанного выше явствует, что
наше сотрудничество с немецкими товарищами было вполне
нормальным и носило цивилизованные формы. Что же касается
организованности и порядка, то кое-что мы могли бы заимствовать
у наших немецких коллег. Если же взглянуть несколько шире и
выйти за рамки пространства, являющегося полем деятельности
нашего загранпредприятия, то можно заметить некоторые нюансы.
Они, эти нюансы, не всегда могут трактоваться однозначно.
Неоднозначность в оценке
немецких реалий проявилась еще при жизни немецкого поэта
Г.Гейне. Его устами было произнесено примерно следующее: «Немцы
любят цветы, ручных кошечек и собачек и … виселицы». По
национальности Гейне был еврей, и не ясно, произнес бы он эти
слова, если бы был немцем. Вполне можно допустить, что произнес
бы. Так или иначе, но отношение некоторой части немцев к этому
талантливому поэту заметно прохладное. Например, увидев однажды
на груди одной из наших сотрудниц (немки) значок с изображением
какого-то известного человека, я спросил:
-Чей портрет Вы носите на груди?
-Шиллер.
-А можно ли приобрести значок с
изображением Г.Гейне?
-…? (Гробовое молчание).
Во время экскурсии в Бухенвальд
наша группа находилась в крематории – части гигантского
конвейера по массовому уничтожению людей, узников. Все увиденное
вызывало у нас головокружение и чувство тошноты. Но вот в
помещение вошла очередная группа экскурсантов. Немцев. Они
равнодушно слушали экскурсовода, а некоторые из них что-то
жевали. Я заметил, что стоявшая недалека от меня женщина,
спокойно ела боквурст (сардельку).
Однажды мы в составе группы
болельщиков присутствовали на футбольном матче между
западногерманской командой, кажется, из Саара, и командой
«Висмут» (ГДР). После матча, проходившего на стадионе города
Лейпцига, вся зрительская масса, превратившаяся в огромную
толпу, ринулась к выходу. В этой лавине я зацепился за что-то
ногой и не устоял. Упал. И вмиг ощутил, как на меня наступают
каблуками люди. Огромным усилием я возвратил своему телу
вертикальное положение и был вынесен толпой к какому-то (не
своему) выходу. На поиски своего автобуса ушло не менее 20
минут.
До сих пор живы в памяти
«Венгерские события» 1956 года. Эхо этих событий мы
почувствовали в ГДР. Так, учтивых обычно продавцов немецких
магазинов будто подменили. На обращения советских покупателей
они никак не реагировали, а продолжали разговаривать между
собой. Как будто покупателей не существовало. И это – не в
единичных случаях и не в одном месте. Подобные случаи отмечались
даже в магазинах, существовавших специально для нашего
обслуживания. Более того: имел место случай, когда нашу грузовую
машину обогнала немецкая легковушка. В момент, когда она
поравнялась с грузовиком, из нее была произведена автоматная
очередь. К счастью, ни одна из пуль не задела водителя, и он
благополучно добрался до базы.
Вскоре, впрочем, как только
венгерский кризис был исчерпан, события в ГДР вернулись в
нормальное русло.
Заканчивая свои краткие
воспоминания о работе в ГДР, автор испытывает чувство легкой
ностальгии. В целом, это было светлое пятно в жизни каждого или
почти каждого из нас, работавших в стране, во многом не похожей
на Россию.
Обращаясь мысленно к тем, уже
довольно далеким временам, и само существование ГДР
представляется чуть ли не сказочным. Но это тоже было. Было
первое на немецкой земле социалистическое государство.
Да простит меня читатель за
некоторые «вольности» в суждениях. Было бы очень правильно, если
бы это государство существовало подольше. И тогда было бы яснее,
какая из двух систем более правильная. Конечно, по
производительности труда ФРГ превосходила ГДР. Но, в последней,
для рядового человека, делалось больше. И это осознало
большинство населения бывшей ГДР, которым овладело чувство
страха и неуверенности в своем будущем после воссоединения с
ФРГ. Это не выдумка. Об этом я узнал от очевидцев. Ни минуты не
сомневаюсь, что на территории бывшей ГДР до настоящего времени
существуют люди, верящие в идею социализма. |
