М. Я. Важнов
А. П. Завенягин: страницы жизни
(главы из
книги)
В
книге рассказывается о новых или малоизвестных фактах из жизни и
деятельности А.П. Завенягина — крупного организатора
промышленности СССР, одного из руководителей (1944–1956 гг.)
отечественного «атомного проекта».
На исходе войны
— Рассказывают, первое крупное поручение
Завенягину в „атомном проекте“ связано с Германией. Будто бы
ездил туда за немецкими учёными. … Наверное, поэтому
на отдельном „стенде“ выставлены документы об этой поездке?
— Да, их можно посмотреть. Но к ядерной
программе А.П. привлекли раньше, ещё в военное время. Что же
касается „немецкого следа“ в его биографии, то он действительно
есть, и достигнутые тогда результаты сыграли заметную роль
в решении поставленной задачи.
Операция началась весной 1945 года.
13 апреля 1945 года советские войска овладели
Веной, и сразу же в Австрии появились „разведчики“: Институт
радия „навестили“ директор НИИ–9 В.Б. Шевченко и представитель
Лаборатории № 2 АН СССР И.Н. Головин. Они выясняли возможность
изъять оборудование и различные химреагенты. Поскольку один
из командированных имел прямое отношение к 9-му Управлению ГУГМП
НКВД, можно с уверенностью говорить о том, что А.П. Завенягин
был среди тех, кто санкционировал эту поездку.
Итак, „разведка боем“ состоялась. Но главные
события начали разворачиваться со 2 мая. В день, когда пал
Берлин, с подмосковного аэродрома в поверженную столицу
фашистской Германии вылетел самолёт с необычными пассажирами.
На борту находились замнаркома внутренних дел А.П. Завенягин,
В.А. Махнев, учёные, специалисты Лаборатории № 2 АН СССР…
Фамилии некоторые известны — Ю.Б. Харитон, И.К. Кикоин,
Г.Н. Флёров, Л.А. Арцимович, Л.М. Неменов… По некоторым
сведениям, был ещё один „борт“, и общая группа „экскурсантов“
достигла порядка 30 человек. 3 мая они уже на месте, а с 4-го
началась работа, длившаяся полтора месяца.
К выполнению задания были подключены два
спецотдела НКВД под руководством генерала В.А. Кравченко.
Конкретно речь шла о спецгруппе П.М. Сидоренко (до перехода
в Первое Главное управление — начальник 5-го Спецотдела НКВД),
которую курировал лично А.П. Завенягин.
Для конспирации почти всех обрядили
полковниками, хотя многим военная форма явно не шла. Но это
частности…
Что предстояло сделать?
Как пишут И.С. Дровеников и С.В. Романов,
„какого-либо точного плана действий у группы, похоже, не было.
О предстоящей поездке участники узнали в самом конце апреля.
Посвящён в предстоящую задачу был лишь Ю.Б. Харитон, да и то в
самом общем виде, а именно: „…посмотреть, каково же
состояние [дел], что удастся найти [и] в какой мере немцы
продвинулись в разработке ядерного оружия“.
Еще в самолёте, впервые официально огласив суть
задания, А.П. Завенягин спросил И.К. Кикоина, знает ли тот
немецкие институты, которые в принципе могли быть связаны
с решением интересующих проблем. Такой список был тут же
составлен, и первое место в нём занял Институт Кайзера
Вильгельма (Kaiser Wilhelm Institute), за которым следовали
Берлинский университет, Берлинское техническое училище и др.
В некоторых источниках утверждается, что второй
после розыска материалов о немецких разработках по использованию
ядерной энергии была задача „найти уран и торий
и их соединения, потому что с этим делом у нас было трудно“.
Но предложенная интерпретация плана командировки менее
правдоподобна, о чём ещё будет повод сказать.
К моменту начала работы формулировка „могли быть
связаны“ обрела конкретность: кто и какое оборудование —
промышленное и лабораторное, аппаратурное оформление, реактивы,
документация… А Кручинин, к примеру, зафиксировал итоговую
программу: „Группа занималась поиском и отправкой в СССР
немецких специалистов, имевших отношение к атомной проблеме,
демонтажем и отправкой оборудования с предприятий“.
И „полковники“, а также, как минимум, один
„майор“ (Д.Л. Симоненко; „звание“ ещё одного, В.А. Давиденко,
неизвестно) принялись за дело. Предположительно, они разделились
на два „отряда“ — поиск оборудования и специалистов вели
порознь.
За время поездки Государственный Комитет Обороны
по меньшей мере дважды принимал решения, определявшие содержание
работы группы. Так, уже 10 мая „узаконен“ вывоз имущества
Физического института Общества Кайзера Вильгельма для
Лаборатории № 2 АН СССР; 31 мая директива ГКО касалась изъятия
специального лабораторного оборудования и научной библиотеки
физического и химического институтов Грейфсвальдского и Ростокского
университетов.
О том, как выполнялось задание, рассказывали…
И.К. Кикоин: „Обследование мы начали с
Kaiser-института… Среди секретных документов мы нашли урановый
проект. Мы не ошиблись, действительно Kaiser-институт был
основным в этой проблеме. По просмотренным документам нам стало
ясно, что немцы нас не обогнали, напротив, они в интересующих
нас вопросах находились на очень низком научно-техническом
уровне. Правда, они экспериментально наблюдали начало цепной
реакции (размножение нейтронов). В качестве замедлителя они
использовали тяжёлую воду, которую получали из Норвегии.
Мы обнаружили два 5-литровых бидона с тяжёлой водой, на которых
были этикетки с надписью „Norsk Hydro“. Там же мы нашли
некоторое количество металлического урана и несколько килограмм[ов]
окиси урана.
Кое-что из оставшегося в Kaiser-институте
оборудования мы демонтировали и отправили в Москву (электрощиты,
приборы). Несколько весьма наивных установок для разделения
изотопов мы также отправили в Москву…
Судя по просмотренным документам, проф. Harteck
в Гамбурге занимался центробежным методом разделения изотопов,
но безуспешно.
Мы выполнили поручение правительства
и пригласили на работу в СССР профессоров Герца, Манфреда фон Арденне
и Тиссена. Другая группа наших учёных привлекла профессора Риля,
крупного специалиста по металлургии урана, и других известных
немецких учёных“.
Д.Л. Симоненко: „Здесь (в Карлсхорсте. —
Сост.). я встретился с И.К. Кикоиным и получил от него
задание, аналогичное тому, о котором два дня тому назад говорил
мне И.В. Курчатов в Москве. По поручению генерала А.П. Завенягина
я обратился к коменданту берлинского пригорода Далем и получил
от него в свое распоряжение сапёрный батальон, оснащённый
мощными грузовиками и подъёмными устройствами. После этого
я приступил к выполнению задания…“.
А.В. Кручинин: „…в срочном порядке был полностью
демонтирован в Берлине Институт Кайзера Вильгельма, так как
он находился в секторе, отходившем американцам; проводился
демонтаж ускорителя под Берлином (Цоссен) и оборудования ряда
предприятий и научно-исследовательских организаций в Лейпциге,
Дрездене и других городах…
Мне пришлось контактировать со многими немецкими
учёными — Герцем, Фольмером, Байерлем, Позе, фон Арденне, Баером,
Рилем и другими. Далеко не все специалисты покидали свою страну
с радостью: приходилось и долго уговаривать, и настаивать,
и обязывать… Приходилось проявлять заботу о семьях отправленных
в СССР специалистов“.
Н.В. Риль — Е.С. Саканян: „…конечно, я и мои
сотрудники представляли интерес для советских властей, и они нас
полудобровольно, полунедобровольно пригласили в Советский Союз.
— А кто это сделал?
— В основном Завенягин и его штаб. Всё это
я описываю в этой книжке…„ („Десять лет в золотой клетке“;
издана в 1988 году в Штутгарте. — Сост.).
(Судя по воспоминаниям Н.В. Риля, именно от него
шли письма Завенягину, он контактировал с Берией, решая,
в частности, вопросы, связанные с контрактами и т. д. Сам Риль
был отправлен в СССР 9 июня 1945 года.)
С.М. Карпачёва: „Как… потом мне рассказал [Завенягин],
почти все эти учёные вызвались работать над советской атомной
бомбой добровольно, чтобы таким образом отомстить американцам
за варварские бомбардировки Дрездена и других германских
городов“, а у „полунемца-полуяпонца физика-электронщика Рихтера…
был к американцам двойной счёт — за немецкие города, да ещё
за Хиросиму и Нагасаки“. Не исключено, что кое-кого
из „иммигрантов“ привлекали заработки, других манила перспектива
реализовать свои научные идеи.
Когда объявленные задачи командировки были
в целом выполнены…
„Мы решили с Кикоиным, — вспоминал
Ю.Б. Харитон, — что надо заняться другим делом. Поскольку немцы
заняли практически всю Европу, они находились также и в Бельгии.
Как всем хорошо известно, в бельгийской колонии в Африке — Конго
крупные залежи урана, и поэтому очень вероятно, что какое-то
количество урана немцы захватили в Бельгии и надо поискать,
где же этот уран находится. Ну вот мы и начали работать…
О необходимости поисков урана мы сообщили А.П. Завенягину,
он горячо поддержал это. Выделил в наше распоряжение машину
с водителем, чтобы мы могли свободно по Германии ездить“.
Завенягин
„горячо поддержал“ предложение физиков потому, что некоторые
сведения, которыми он располагал, свидетельствовали
о возможности успешных поисков.
Много позднее, 8 октября 1945 года, он напомнил
наркому внутренних дел Л.П. Берии (эта информация, надо
полагать, была направлена главе НКВД ещё в апреле 1945 года):
„По сообщению нашего работника из Германии подполковника Сиденко,
в г. Штассфурте на складе „Wifo“ находилось с 1941–1942 годов
на хранении около 1200 тонн ураната натрия, доставленного
из Бельгии.
В середине 1944 года со склада было отправлено
обратно в Бельгию 150–200 тонн этого сырья, а остальное
количество хранилось на складе „Wifo“ до прихода в г. Штассфурт
американских войск.
15 апреля 1945 года американская техническая
комиссия организовала вывозку уранового сырья из г. Штассфурта,
и в течение 5–6 дней весь уран был вывезен вместе с относящейся
к нему документацией.
Поскольку урановое сырьё находилось в советской
зоне оккупации и вывезено американцами незаконно, было бы крайне
желательно через Наркоминдел предпринять шаги к возврату этого
сырья нам“.
И вот теперь представился случай „покопаться“
более обстоятельно.
В конце концов на складе небольшого кожевенного
завода в городе Neustadt;, на границе советской и английской
зон, был найден „груз, который мы так долго и упорно искали“
(обнаружены бочки с окисью урана. — Сост.). .
„Наутро, — продолжает
Ю.Б. Харитон, — мы связались по телефону с заместителем
Л.П. Берии — тов. Завенягиным А.П. Вначале он решил, что мы его
разыгрываем. Тогда я ему вполне официально доложил: „Докладывает
полковник Кикоин! Прошу направить в моё распоряжение колонну
машин для перевозки ценного груза“.
…Машины были на месте [оперативно].
С помощью коменданта мы мобилизовали население, и погрузка была
закончена в течение одного дня“.
„Сюрприз“ отбыл в Берлин, а затем — военный
трофей (!) — в СССР.
Как сообщали И.В. Курчатов и И.К. Кикоин
(справка „О состоянии и результатах научно-исследовательских
работ“, август 1945 года), СССР располагал некоторым количеством
трофейных ресурсов: „…выявлено и вывезено из Германии (июль
1945 года. — Сост.). 3,5 тонны металлического урана
и 300 тонн его соединений, из которых можем получить 150–200
тонн металлического урана. <….> Розыски уранового сырья
в Германии продолжаются“.
В августе 1945 года П.Я. Мешик и заместитель
начальника и главный инженер 9-го Управления ГУГМП НКВД СССР
С.П. Александров возглавили группу, которая обследовала
Яхимовское месторождение в Чехословакии. Они обнаружили, что
на складах местных предприятий накопилось около 16 тонн богатых
штуфов и концентратов с общим содержанием около 6 тонн урана,
считая на элемент, и около 1,8 г радия. „Ревизоры“ просили дать
указание послу СССР в Чехословакии Зорину санкционировать
переговоры о покупке обнаруженной готовой продукции Яхимовского
рудника.
А 16 октября Завенягин информировал Л.П. Берию:
„37 тонн урановых продуктов, содержащих 24,7 тонны
металлического урана, приняты нами от Чехословакии и отгружены
на автомашинах через Дрезден в Москву“.
В официальном докладе И.В. Сталину „О состоянии
работ по получению и использованию атомной энергии“ (подготовлен
И.В. Курчатовым, И.К. Кикоиным, Б.Л. Ванниковым, М.Г. Первухиным
и А.П. Завенягиным, середина января 1946 года) обобщается:
„В 1945 году выявлено и вывезено из Германии и Чехословакии
различных химических соединений урана… общим весом в пересчёте
на металл 220 тонн“.
Впрочем, и то, что удалось добыть, выручило
серьёзно. Как впоследствии сказал И.В. Курчатов, „эти 100 тонн
помогли на год раньше запустить наш первый (промышленный. —
Сост.). реактор для получения плутония“.
Приведём ещё один его комментарий:
„До мая 1945 г. не было надежды осуществить уран-графитовый
котёл, т. к. в нашем распоряжении было только 7 т окиси урана.
…Т[оварищ] Берия направил в Германию специальную группу
работников Лаборатории № 2 и НКВД во главе с тт. Завенягиным,
Махневым и Кикоиным для розыска урана и уранового сырья.
В результате большой работы группа нашла и вывезла в СССР
300 т окиси урана и его соединений, что серьёзно изменило
положение не только с уран-графитовым котлом, но и со всеми
другими урановыми сооружениями“.
О потребностях „урановой“
части операции рассказывал А.В. Кручинин, один из её участников:
„Как нам стало известно позже, почти вся добытая руда была
спрятана в шахтах в Саксонии и Тюрингии. Эти провинции, согласно
решению Ялтинской конференции, входили в состав советской зоны
оккупации Германии, но американские части опередили наши войска,
заняли их до прихода наших войск и долго не оставляли эти
территории под разными предлогами, чтобы выиграть время
для вывоза урановой руды. Как мне рассказали очевидцы,
американцы бросили на вывоз руды более 2 тысяч автомобилей „студебеккер“
и вывозили её в течение нескольких недель, в основном в ночное
время, оставив эти провинции, когда основная масса урана была
вывезена.
Правда… нам удалось
найти некоторое количество урановой руды, которое оказалось
достаточным для проведения работ в Союзе до освоения
месторождений в Средней Азии и пуска совместного предприятия
„Висмут“. Организация поставки первой партии радиоактивных
материалов сопровождалась серьёзными трудностями и не обошлась
без приключений“.
В общем, поездка, как выразился Ю.Б. Харитон,
„оказалась незряшной“, а И.К. Кикоин многие годы спустя
признался, что те полтора месяца стали „самыми
интересными“ в его жизни.
Несомненно, был доволен и А.П. Завенягин:
специалисты, оборудование, документация, уран — „трофеи“,
обладание которыми открывало определённые перспективы и перед
физиками, и перед самим А.П., возглавившим организационно целые
направления „атомного проекта“.
За первыми поездками — в Австрию и Германию —
последовали очередные.
Август 1945-го. И.В. Курчатов и И.К. Кикоин
подготовили сводную справку „О состоянии и результатах
научно-исследовательских работ“; её заключительный раздел —
„О состоянии работ по использованию внутриатомной энергии
в Германии“. Сообщалось:
„В июле с. г. нами вывезено из Германии
оборудование, архивы, техническая документация и библиотеки
четырёх физических институтов и одного химико-металлургического
института, занимавшихся проблемой урана.
В СССР приехал[и], изъявив желание у нас
работать, ряд крупных научных работников: физик-изобретатель
профессор Арденне с группой своих работников; известный
немецкий физик, лауреат Нобелевской премии, профессор Герц
с группой сотрудников, среди которых крупнейший физикохимик
профессор Фольмер; профессор Риль — физик,
крупный специалист по переработке урана (к важнейшим
его достижениям относится разработка совместно с концерном
Дегусса технологии производства металлического урана для ядерных
реакторов; он руководил запуском сначала небольшой промышленной
установки, а затем обогатительной фабрики, где получали
высокочистую окись урана. — Сост.), с группой
инженеров-химиков; профессор Доппель — близкий
сотрудник проф. Гейзенберга, одного из основных
руководителей работ по котлу с тяжёлой водой.
„Все эти специалисты, — итожили Курчатов и Кикоин, —
будут использованы для работ по проблеме урана“.
То были первые ласточки. Затем масштабы
„импорта“ возрастают.
8 октября 1945 года А.П. Завенягин направил
Л.П. Берии докладную записку о приглашении немецких
специалистов.
— К середине 40-х годов СССР не располагал
выявленными запасами уранового сырья.
— Как же так случилось?
— Увы. На уран не было спроса, и геологи всерьёз
его месторождениями не занимались.
Правда, ещё до войны Урановая комиссия пыталась
добиться результатов, а академик А.Е. Ферсман докладывал (1940
год): принять меры, чтобы к 1942 году организовать добычу
урановых руд в объёме 4 тонны в год. Однако 1941-й круто изменил
планы и обесценил обещания…
Как показало время, ненадолго. Уже 28 сентября
1942 года вышло распоряжение ГКО № 2352 сс „Об организации работ
по урану“: АН СССР предстояло „возобновить работы
по исследованию осуществимости использования атомной энергии
путём расщепления ядра урана и представить Государственному
Комитету Обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности
создания урановой бомбы или уранового топлива“.
Позднее, 27 ноября 1942 года, ГКО принял
постановление № 2542 сс „О добыче урана“, в соответствии
с которым Табошарскому заводу „В“ Главредмета (опытный завод
НКЦМ, пущен в 1935 году. — Сост.). следовало к 1 мая
1943 года организовать переработку добытых урановых руд
и получение урановых солей в количестве 4 тонн.
(Упоминаем об этом потому, что научная сторона
государственного задания отчасти „проявляется“ весной 1944 года:
19 марта И.В. Курчатов направил замнаркома НКВД СССР
А.П. Завенягину технические требования к химической чистоте
урановых соединений, поступающих в Лабораторию № 2 с завода
„В“.)
Комитету по делам геологии при СНК СССР поручено
в 1943 году провести необходимые изыскания, доложив СНК о первых
результатах не позже 1 мая 1943 года.
Начинали вслепую: в 1942-м геологическая служба
страны располагала самыми скудными сведениями об условиях
залегания урановых руд, методике их поисков, мировых типах
этих руд.
В некоторых литературных источниках можно
встретить описание разговора между И.В. Сталиным и А.П. Завенягиным
в начале января 1943 года о запасах урановых руд и графита.
Возможно, такой разговор и был. По крайней мере,
Завенягин располагал некоторыми сведениями, хотя и отчасти
устаревшими: будучи замнаркома тяжёлой промышленности, он одно
время (с 20 ноября 1937 года по 26 марта 1938 года) возглавлял
Центральную комиссию по определению запасов ископаемых, которая
непосредственно подчинялась наркому тяжёлой промышленности.
При нём, по свидетельству документов архива Минсредмаша,
значительно улучшилась поставка геологоразведочных и поисковых
работ в СССР, возросли их объёмы.
В 1943 году поисково-разведочные работы на уран
и другие радиоактивные элементы получают дальнейшее развитие
(распоряжение ГКО № 3834 сс от 30 июля 1943 года). Его дополняет
распоряжение ГОКО № 3937 сс от 16 августа 1943 года, где перед
НКЦМ и Комитетом по делам геологии при СНК СССР поставлена
задача к 15 сентября того же года представить ГКО план
мероприятий, обеспечивающих получение (1944 год) в СССР не менее
100 тонн урана.
Однако дело двигалось медленно. И 22 декабря
1943 года начальник Лаборатории № 2 АН СССР И.В. Курчатов
направил записку заместителю Председателя СНК СССР
М.Г. Первухину. Подытоживая свою информацию, И.В. Курчатов
извещал: „Узким местом в решении проблемы по-прежнему остаётся
вопрос о запасах уранового сырья.
По намёткам на 1944 г., предположено получить
лишь 10 тонн солей урана, что является совершенно недостаточным
для уран-графитового котла, срок пуска которого в ход, таким
образом, откладывается на неопределённый срок.
Мне представляется, что работы по сырью,
в частности геологоразведочные работы, всё ещё не получили у нас
должного развития и материально-технической базы“.
Меры были незамедлительны, и к концу 1944 года
поисковыми и разведочными работами выявлены два перспективных
района — Ферганская долина (Ср. Азия) и северная часть
Эстонской ССР.
Но главное произошло
8 декабря того же года. По имеющимся сведениям
[информация исследователя Л.И. Кудиновой, а также см. 102.197],
в этот день ГОКО СССР принял
постановление № 7102 сс, утвердившее мероприятия по обеспечению
развития добычи и переработки урановых руд.
Работа в этом направлении
признана важнейшей государственной задачей. На НКВД СССР были
возложены разведка и доразведка ряда урановых месторождений,
добыча и переработка урановых руд (на базе этих месторождений),
строительство и эксплуатация рудников и обогатительных фабрик
на существующих и вновь открываемых урановых месторождениях,
строительство и эксплуатация заводов по переработке урановых руд
и концентратов, разработка технологии наиболее рационального
передела урановых руд на химические соединения и технологии
получения из них металлического урана.
Сюда, в НКВД, переходила значительная часть
уранового „хозяйства“ Наркомцветмета.
Лично А.П. Завенягина обязали к 1 февраля
1945 года представить на утверждение ГКО предложения на 1945 год
по планам добычи урановых руд, производства урана
и строительства урановых рудников, заводов. Ему же поручили
совместно с Наркомчерметом выяснить возможность совместной
добычи урана и ванадия, а также объёмы возможной добычи урана
из месторождения Кара-тау (срок — тот же).
С целью обеспечить надлежащее
руководство разведкой, добычей и переработкой урановых руд
решено организовать в составе ГУЛГМП НКВД СССР специальное
Управление по урану (так называемое 9-е Управление, подчинённое
А.П. Завенягину).
И темпы работ возросли. Если в 1944 году
предприятия НКЦМ добыли 1519 тонн руды и получили всего 2 тонны
солей урана, то в 1945 году планировалось добыть 5 тыс. тонн
руды и 7 тонн урана в химсоединениях, а ещё через год —
до 125 тыс. тонн руды и до 50 тонн урана.
Августом 1945 года датирована справка
И.В. Курчатова и И.К. Кикоина „о состоянии и результатах
научно-исследовательских работ“. Сообщается: „В настоящее время
разведанные запасы урана в СССР по всем категориям (кроме
предполагаемых) составляют 300 тонн и заключаются в двух
месторождениях: Табошарском (Таджикская ССР) — 262 тонны и
Майли-Суйском (Киргизская ССР) — 32 тонны.
Кроме того, известны ещё несколько более мелких
месторождений в Средней Азии…
В последнее время геологоразведкой уран
обнаружен в сланцах Эстонской ССР и Ленинградской
области…“.
Среди районов разведки на уран назван
и Норильский („в Норильске“).
Дальнейшее развитие
поисковых, геологоразведочных и добычных работ связано
с созданием 20 августа 1945 года Спецкомитета при ГОКО и ПГУ
при СНК СССР. Формулируя задачи, стоящие перед Спецкомитетом,
ГОКО возложил на него широкое развёртывание геологических
разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также
использование урановых месторождений за пределами СССР (в
Болгарии, Чехословакии и других странах).
В структуре ПГУ, утверждённой СНК СССР 5 октября
1945 года, имелось два управления, связанных с этой тематикой:
1-е, включавшее геологоразведочный, буровой отделы и отдел
минеральных ресурсов, и 2-е, с горным отделом.
Спецкомитет при СНК СССР (заседание 10 октября
1945 года) поручает И.И. Малышеву и А.П. Завенягину срочно дать
предложения об организации при Первом Главном управлении
Комитета по делам геологии Научно-технического совета по урану
и торию, его составе и функциях, имея в виду, что НТС должен
анализировать и оценивать данные геологоразведки, определять
направления поисков и разведки, предусматривать наиболее
рациональную расстановку сил и целевое финансирование
(соответствующее Постановление СНК СССР № 3103–931 сс принято
15 декабря 1945 года).
С участием А.П. Завенягина готовились
мероприятия, проекты правительственных постановлений
по руководству поисковыми, геологоразведочными работами,
их развитию и материально-техническому обеспечению. Он — в числе
ответственных за своевременное проведение анализов урановых руд
месторождений Прибалтики, Ферганы, Каратау, Джабаглы, а также
Болгарии, Чехословакии, Южной Саксонии.
Согласно Постановлению СНК СССР № 2628–713 сс от
13 октября 1945 года геологопоисковые и разведочные работы
развернулись на Д. Востоке, в В. и 3. Сибири, Якутии,
Красноярском крае, Казахстане, Ср. Азии, северо-западных районах
Союза, на Кавказе и Урале. Выделены наиболее перспективные
районы для разведки и промышленной оценки — в Ферганском районе,
Прибалтике, В. Сибири и Азербайджане.
Для более чёткого
и оперативного руководства полевыми и научно-исследовательскими
работами на уран и торий в системе Комитета по делам геологии
при СНК СССР организовано Первое Главное геологическое
управление.
„Считая, что развитие сырьевой базы А–9 и Б–9
является важнейшей государственной задачей“, СНК СССР,
в частности, обязал НКВД СССР (Завенягина, Никишова) провести
в 1946 году поиски в районах Тиманского кряжа, ревизионное
обследование в районе Ухты и Воркуты, поисково-съёмочные работы
в районах Таймырского полуострова, р. Нижней Тунгуски и её
притока — р. Северной; разведку Костерского оловянного
месторождения (Дальстрой); поисково-съёмочные работы в ряде
районов С.-Восточного региона….
СНК СССР возложил на Завенягина персональную
ответственность за проведение геологопоисковых, разведочных и опробовательских
работ на уран и торий, определённых для НКВД СССР. А.П., равно
как и Ломако, Соснину, Байбакову, Папанину, поручено
ежеквартально докладывать правительству о ходе указанных работ.
СНК обязал Завенягина выполнить в 1946 году силами НКВД
и Первого Главного управления (договоры с Комитетом по делам
геологии) горные и буровые работы по разведке новых
месторождений урана в ЭстССР, Ленинградской области и Ферганском
районе Ср. Азии.
Впоследствии структуру ПГУ
перекроили, и в нём осталось, из интересующих нас, только 1-е,
горно-металлургическое, Управление.
Это связано с приоритетностью вопросов непосредственно „атомного
проекта“ и созданием, как уже сказано, Первого Главного
геологического управления. (К слову, председателю Комитета
по делам геологии И.И. Малышеву и А.П. Завенягину было поручено
пересмотреть состав НТС при Комитете по делам геологии, „имея
при этом в виду, что совет должен быть возглавлен одним из
учёных-геологов“.)
Завенягин участвовал в подготовке принятого
21 марта 1946 года Постановления СМ СССР № 628–259 сс „О премиях
за открытие новых месторождений урана и тория“.
9 апреля 1946 года датировано правительственное
постановление № 789–311 сс „Об организации геолого-поисковых
работ на А–9 и Б–9 в Арктике“. Туда, где перспективы по урану
и торию были предпочтительны, направлены три экспедиции —
Анабарская (восточная часть Анабарского массива), Ломоносовская
(р-н бухты Ломоносова, северное побережье Таймыра), Челюскинская
(р-н м. Челюскина, там же).
Ну а 9 августа 1946 года СМ СССР издал
распоряжение № 9693-рс о проведении в 1946 году геологопоисковых
работ на уран и торий по Норильскому, Ухтинскому комбинатам и Дальстрою.
Названы, в частности, Мининская экспедиция (Архипелаг Минина
и побережье Таймырского полуострова), Котуйская экспедиция
(бассейн нижнего течения р. Котуй и р. Меймечи).
К середине 1946 года сырьевая
база по урану заметно улучшилась. Геологический поиск в районах
Ср. Азии, Казахстана, Кавказа, Сибири, Д. Востока, Алтая, Урала,
Приполярного и Полярного секторов СССР, на Украине вели около
320 партий. У месторождений Ср. Азии (Табошарского
и других) появился конкурент: по предположениям геологов
и частичным результатам геологоразведки месторождения Прибалтики
могли претендовать на место среди крупнейших в мире.
Детальную разведку месторождений урана вело ПГУ.
Именно его структуры обеспечивали прирост запасов
по промышленным категориям, давали прогноз для проектирования
новых предприятий.
…В 1953 году Краснохолмская экспедиция Первого
Главного геологического управления Мингео СССР открыла крупное
урановое месторождение Учкудук (Бухарская обл. Узбекской ССР),
что привело к коренной переоценке уранового потенциала Ср. Азии.
Впоследствии на его базе создаётся (Постановление СМ СССР №
209–99 сс от 20 февраля 1958 года) Комбинат № 2 — впоследствии,
с 1967 года, Навоийский горно-металлургический комбинат.
В общем, постепенно дело наладилось,
и уранодобывающая промышленность получила надёжную сырьевую
базу.
Параллельно с участием А.П. Завенягина решались
вопросы создания новых мощностей, добывающих и первично
перерабатывающих сырьё для атомной промышленности.
Главной проектной организацией
для уранодобывающей промышленности был Гипроредмет. Руководители
института входили в состав секции № 5 ИТС Спецкомитета, а затем
секции № 4 НТС ПГУ. Гипроредмет тогда практически подчинялся
А.П. Завенягину, который говорил, что атомная промышленность
отличается от обычной схемы создания новых производств в других
отраслях промышленности тем, что в ней отсутствуют „элементы
времени“.
Первым в стране уранодобывающим и ураноперерабатывающим
предприятием был Горно-химический комбинат № 6, созданный
на основании Постановления ГКО № 8582 сс/оп от 15 мая 1945 года;
его рудная база — месторождения Ср. Азии (с 1 октября 1945 года
бывший хозяйствующий субъект 9-го Управления ГУГМП НКВД СССР
стал подчиняться ПГУ при СНК СССР).
…В связи с тем что
собственные возможности по добыче уранового сырья были
недостаточны, подключается „заграница“.
23 ноября 1945 года между СССР и Чехословакией
был заключён договор, предусматривающий развитие Яхимовских
рудников. А.П. Завенягин участвовал в разработке мероприятий
по обеспечению здесь плана добычи.
14 сентября 1945 года Спецкомитет при СНК СССР признал
необходимым организовать в провинции Саксония силами НКВД
предварительные геологопоисковые работы по урану: Завенягину
поручено сформировать, снарядить всем необходимым оборудованием
и командировать на два месяца геологопоисковую партию в Рудные
горы, а затем доложить Спецкомитету о результатах.
Вскоре (4 апреля 1946 года) появились дополнительные
правительственные меры по геологической разведке месторождений
С–9 в Южной Саксонии. И опять-таки нашлось задание А.П. Пусть
и скромное: передать от МВД в ПГУ при СМ СССР Саксонскую
рудно-поисковую партию со всем имуществом и кадрами. Задачи:
геологическая разведка Иоганнгеоргенштадтского месторождения
комплексных кобальтовисмутоникелевых руд, их опытная добыча
(попутно с разведкой), разработка технологических схем
переработки этих руд.
Впоследствии на базе этой партии сформирована Саксонская
промышленно-разведочная партия, которая 29 июля 1946 года
преобразуется (Постановление СМ СССР) в Саксонское горное
управление, а 10 мая 1947 года (Постановление СМ СССР) —
в отделение Советского государственного акционерного общества
цветной металлургии „Висмут“ с передачей ему всех прав
по разведке и добыче урановых руд в Саксонии и смежных с ней
районах. Кадровое наполнение „Висмута“ регулировалось
Завенягиным.
А.П. участвовал в создании Советско-Болгарского
горного общества (Соглашение между Правительством СССР
и Правительством Болгарии заключено 18 октября 1945 года). Речь
шла о развёртывании работ (1946–1947 годы) на месторождениях „Готен“
и „Стрелча“. В частности, 15 марта 1946 года СНК СССР обязал ПГУ
при СНК СССР (Завенягина) к 15 апреля организовать и направить
в Болгарию 4 комплексные геологоразведочные и поисковые партии,
полностью укомплектованные кадрами, аппаратурой и геологическим
снаряжением, отгрузить 10 исправных бурстанков (комплектно
с двигателями, насосами и всем буровым оборудованием).
СНК обязал ПГУ (Завенягина) и директора НИИ–9
Шевченко разработать схемы обогащения и химической переработки
руды месторождения „Готен“, составить техпроект
горно-обогатительного предприятия в Болгарии, направить
в Болгарию группу высококвалифицированных специалистов-химиков
с необходимой аппаратурой и химикалиями для проведения анализов
руд урана на месте.
В мае 1948 года Совет Министров СССР
(распоряжение № 6221-рс от 22 мая) поручает А.П. Завенягину
поставку соляной кислоты для Горного общества и одновременно
гуммирование в Германии необходимого числа железнодорожных
цистерн для её перевозки.
При участии Завенягина подготовлен (ноябрь 1946
года) проект постановления СМ СССР „Об организации
геолого-разведочных работ по А–9 на Шмидебергском руднике
в Силезии“ (Польша). На основе двухстороннего соглашения
создаётся совместное предприятие „Кузнецкие рудники“.
Соучастниками „атомного проекта“ становятся
Венгрия, Румыния (предприятие „Кварцит“); на Спецкомитете (25
апреля 1947 года) поставлен вопрос об организации
геологоразведочных работ на редкие элементы в Северной Корее
(А.П. Завенягину поручено включить в состав геологоразведочной
партии специалистов для организации попутной добычи руды (уран,
торий)…
Эти и многие другие меры связаны с реализацией
планов увеличения добычи и производства урана, причём А.П. Завенягин
возглавлял подготовку соответствующих правительственных
директив.
…Как же выполнялась первая „урановая“ пятилетка?
…Если говорить о заграничных
предприятиях, то наиболее крупные партии сырья шли из ГДР.
А всего поставки урановой продукции из стран народной демократии
возросли (1953 год к уровню 1946-го) в 90 раз. Причём темпы
развития зарубежных партнёров намного опережали достигнутые
на советских предприятиях.
В конце 40-х годов было принято важное
организационное решение: 27 декабря 1949 года создано Второе
Главное управление при СМ СССР во главе с П.Я. Антроповым
(Постановление СМ СССР № 5744–2162 сс/оп) для добычи урановых
руд и химической их переработки (в подготовке проекта участвовал
и А.П.). Второму ГУ переданы комбинаты № 6, 7,
Рудоуправление № 8, Ермаковское рудоуправление, заводы № 906 и
48, Строительство № 830; на ВГУ возложено
производственно-техническое руководство добычей урана
за рубежом.
Итоговой оценкой могут, наверное, служить слова
М.Н. Альтгаузена (ВИМС): „Благодаря [Завенягину, исключительно
деловому и талантливому организатору], освоение атомного сырья
пошло бешеными темпами“.
…8 января 1946 года А.П. Завенягин направил
Л.П. Берии письмо, к которому была приложена справка о состоянии
работ по использованию атомной энергии в Германии. Одновременно
он извещает Л.П. Берию о том, что направил ему Отчёт о работе
по использованию атомной энергии Первого Главного управления
при СНК СССР и других учреждений, список немецких специалистов,
приглашённых в СССР, и план работы институтов „А“ и „Г“.
Справка — системная: кадры, причины отставания Германии
в разработке атомной бомбы, состояние научной разработки
вопроса, обеспеченность Германии сырьём. Общий вывод:
„Возможность … создания атомной бомбы теоретически для немцев
была ясна полностью“.
К середине января 1946 года Научно-технический
совет, а затем и Спецкомитет утвердили планы
научно-исследовательских работ немецких учёных. НТС обсудил
научные доклады профессоров Тиссена, Фольмера, докторов Байерля,
Штенбека, Риля. Для наиболее полного использования немецкого
опыта решено организовать ещё одну лабораторию по ядерной физике
и привлечь к работе в ней немецких физиков, оставшихся
в советской зоне оккупации Германии.
10 апреля 1946 года А.П. Завенягин информировал
Л.П. Берию: „Группа доктора Риля… закончила разработку
технологического процесса получения чистого металлического урана
на базе опыта германской промышленности.
На основе этих данных разработан проект опытного
завода, выстроен завод (речь идёт об опытном производстве на
заводе № 12. — Сост.). и в настоящее время освоен
на мощность 20 тонн металлического урана в год по сравнению
с 10 тоннами, которые он имел до демонтажа в Германии.
В настоящее время группа доктора Риля с участием
советских инженеров разрабатывает технологический процесс
получения чистого урана применительно к американской практике
(эфирный метод очистки урановых солей, восстановление урана
при помощи кальция и магния из четырёхфтористой соли, плавка
в высокочастотных индукционных вакуумных печах).
Этот процесс частично освоен, частично проходит
лабораторные и полузаводские испытания в специально
оборудованных цехах.
Работа идёт успешно.
На основе данных, сообщённых группой Риля
и проверенных на опытном заводе, проектируется и строится
большой металлургический завод с пуском к 1 июля с. г.
(промышленное производство на заводе № 12. — Сост.).
…С 15 августа 1948 года все спецучреждения НКВД
и сама „девятка“ меняют „хозяина“: на основании решения
Спецкомитета при СМ СССР от 2 августа 1948 года Совмин принял
Постановление № 3091–1248 сс/оп, согласно которому все они
переходят в ведение ПГУ при СМ СССР.
После того как была испытана первая советская
атомная бомба, работа немецких учёных, специалистов постепенно
сворачивается, и в начале 50-х годов они начинают выезжать
в ГДР.
…Завенягин решал большинство вопросов, связанных
с работой немецких специалистов. Характерно свидетельство М. Штенбека:
„В частые приезды в Москву нас регулярно спрашивали,
нет ли каких жалоб, и, как я понимаю, это диктовалось не пустой
формальностью. Наш, непосредственный начальник генерал Завенягин
от всей души стремился к тому, чтобы нам жилось хорошо, и как
знак уважения и симпатии следует расценивать тот факт, что
мы сравнивали его с ветхозаветным Саваофом, который в своём
всемогуществе очень хорошо относился к людям, если они следовали
его установлениям…“.
Следовали, конечно. Хотя „временами, —
вспоминал М. Штенбек, — кто-нибудь из нас — я не
исключение — позволял себе поступки или словесные претензии,
которые тогда представлялись смелыми…“. Выручало
то обстоятельство, что „советские партнёры уже вскоре хорошо
изучили нас по работе и общению и относились к каждому
соответственно его достоинствам“.
Объективной, в какой-то мере, оценкой того,
насколько успешным было кураторство А.П. Завенягина, могут,
наверное, служить наградные материалы Президиума Верховного
Совета СССР, СМ СССР (1949 год): Н.В. Риль удостоен звания Героя
Социалистического Труда, лауреата Сталинской премии первой
степени; Г.В. Вирц и Г.В. Тиме награждены орденами Трудового
Красного Знамени, им присвоено звание лауреатов Сталинской
премии второй степени; орденом Ленина и Сталинской премией
второй степени отмечены разработка и изготовление
масс-спектрометров немецким Учёным доктором В.В. Шютце. (По
некоторым сведениям, лауреатом Сталинской премии, видимо,
позднее стал Г. Герц.)
|
Последняя фотография А. П. Завенягина,
1956 год. |
Причиной сердечного приступа, случившегося в ту ночь,
называют стресс, вызванный некими событиями в высших эшелонах
власти, которые якобы датируются 30-м числом.
М. Колпаков: „За город один он и уехал после
трудного дня (на совещании были принципиальные разногласия
с Никитой Сергеевичем Хрущёвым — оба горячились, нервничали).
Острый сердечный приступ случился в ночь на 31 декабря.
Возможно, случись всё в московской квартире,
обошлось бы.
Но врачи примчавшейся из Москвы „скорой помощи“
только констатировали смерть“.
„Титанический труд, который совершили
Завенягин и Курчатов, другим не совершить и в десять жизней.
Их жизнь завершилась рано: Завенягина в 56 лет, Курчатова
в 59 лет. Они знали, что при том творческом накале, в котором
они жили и поменять который на другой, более спокойный,
никогда бы не согласились, предел близок. …Они ушли из жизни
только тогда, когда была завершена их жизненная задача — создана
ядерная мощь страны; ушли с сознанием исполненного долга
и хорошо сделанной работы. Их подвиг забыт не будет“.
А. П. Завенягин: страницы жизни. — М.: «ПолиМЕдиа»
Полностью материал можно прочитать здесь:
http://wsyachina.narod.ru/history/zavenyagin.html
|
