|
К разделу "Воспоминания висмутян"
Интервью с
Кедровским
Олегом Леонидовичем,
1918 года рождения, работавшим в «Висмуте» с 1947 года по 1953
год, начальником рудников объекта №3, начальником Управления
капитального строительства Общества «Висмут», Доктором
технических наук, профессором, Лауреатом Государственной Премии
СССР.
В 1943
году я окончил Московский институт железнодорожного транспорта и
получил специальность «Постройка тоннелей и метрополитенов». Мой
первый производственный опыт начался в должности инженера
участка, а затем был начальником участка строительства
Метростроя. Вначале я работал на строительстве станции
«Павелецкая», позже - на станции «Курская». Это была для меня
большая практика и очень ответственная работа с
высококвалифицированными коллективами Метростроя, которая
заложила во мне соответствующие качества руководителя подземных
горных работ.
После 3,5
лет работы на Метрострое я с группой инженеров и проходчиков
Метростроя был направлен в командировку в «Висмут» (Германия),
где перед нами были поставлены ответственные задачи
участия в процессе создания Советским Союзом ядерного оружия. На
территории СССР не было найдено в то время необходимого
количества запасов урана для производства первой ядерной бомбы.
На территории же Германии существовали старые урановые рудники и
месторождения, которые весной 1945 года захватили американцы, но затем по
Ялтинским соглашениям вынуждены были нам отдать.
Это были,
известные ещё с давних пор, курорты Радиумбат, где минеральные
воды протекали в местах залегания урановой руды. В отделе ЦК
нам
рекомендовал применять самые совершенные методы и самую
совершенную организацию работ для быстрейшего вскрытия урановых
месторождений и добычи так нужного СССР металла.
Практики
работы на подобных рудниках у нас не было, но проходка
горизонтальных и вертикальных выработок была метростроевцам
хорошо знакома и освоена ими. Вначале мы должны были пройти
несколько стволов, а затем вскрыть месторождение горизонтальными
выработками. Должен сказать, что эта задача была очень сложной
по тем временам, так как скорость проходки вертикальных
выработок была довольно низкой. А без вертикальных выработок мы
не могли начать вскрытие месторождений.
По
приезду в Германию меня очень волновал вопрос: как я буду
работать с немецкими рабочими и специалистами?
Дело в
том, что многие из нас, молодых специалистов, плохо знали
немецкий язык. А нам нужно было работать с немецким рабочим
персоналом, причём на участках было всего по 1-2 советских
специалиста. Поэтому приходилось срочно осваивать язык, были
организованы курсы.
Мы очень
быстро нашли общий язык с немецкими специалистами, стали
общаться с ними по-немецки и успешно руководить производством. А
они, в свою очередь, тоже быстро осваивали русский язык. Этот
наш диалект в шутку называли «висмутшпрахе».
Я считаю,
мне очень повезло, что я попал на работу в «Висмут», и что
организатором этого предприятия, и его первым Генеральным
директором был назначен Мальцев Михаил
Митрофанович – генерал-майор войск НКВД, по образованию
инженер-электрик, который имел большой опыт руководящей работы,
очень грамотный, требовательный и целеустремленный руководитель.
Эти качества он прививал и нам, молодым специалистам. Он много
времени тратил на нас, чтобы мы быстрее входили в курс дела, и
могли самостоятельно принимать решения на ответственных участках
работ. Вскоре я был назначен начальником шахты на объекте №3 (Шнееберг),
а в дальнейшем мне было поручено руководство Управлением
капитального строительства Общества «Висмут».
Шахта «Зибеншнеен»,
на которой я начал работать в Шнееберге, была старая, раньше
использовалась для получения красок на урановой основе и была
довольно «слабенькая» по содержанию металла. Мы затрачивали
большие средства на строительство объекта, затрачивали большой
труд на горные работы, а эффект был небольшой.
В первый
раз, когда я пошёл в шахту, был поражён той примитивностью,
которая царила там.
В одной
из выработок я увидел на креплении из кирпичной кладки дату
«1520 год». Представляете, это же 400 лет тому назад! Вагонетки,
в которых производилась транспортировка горной массы, были
объёмом 0,25 м3, узкоколейка разваливалась от
старости, рудничный подъём работал очень медленно. И мы занялись
реконструкцией рудника. Надо было всё привести в порядок,
ликвидировать тупиковые рудничные дворы, где вагонетки загружались
в клети или разгружались в скипы. Такой оборот вагонеток в
тупиковых руддворах был трудоёмок и малопроизводителен. Пришлось
одновременно делать реконструкцию старых выработок и вести
проходку новых стволов, квершлагов и штреков.
В этой
работе мне, тогда тридцатилетнему молодому человеку, очень
помогали мои помощники - немецкие специалисты оберштайгер
Х.Шмидт, опытный, убелённый сединами человек, и главный
маркшейдер Фильдбингер. Оберштайгер Х.Шмидт стал впоследствии
заместителем главного инженера Общества «Висмут» и пользовался
большим авторитетом, как у советских, так и у немецких
специалистов.
Оба
относились ко мне очень доброжелательно, по-товарищески.
Советовали, помогали, делились опытом. Я, со своей стороны,
разговаривал с ними, уважая их достоинство, не унижая их
невыполнимыми требованиями и задачами. Это сразу создало
благоприятную атмосферу и очень помогало мне успешно решать
многие сложные задачи, которые ставились перед моим коллективом.
Многому
меня научили немецкие рабочие, которые вели себя
дисциплинированно, чётко выполняя работу в соответствии с
принятыми нормами и правилами. Правда, была одна особенность,
которая приучила меня к правильному общению с ними. Нельзя было,
например, дать рабочим поручение выполнить какую-то работу к
определенному сроку, сказать, что
приду проверить, а затем не прийти и не проверить.
Авторитет твой после этого падал, но я этого никогда не
допускал.
Поэтому
дисциплинированность, аккуратность в ведении работ, соблюдение
принятых технологических норм и правил, стремление закончить
работы в указанные сроки являлись залогом успешного выполнения
ответственных заданий.
Откровенно говоря, первое время у наших немецких товарищей было
какое-то настороженное отношение к нам. Мне казалось, что они
боялись нашего проявления жестокости, связанного с тем, что они
проиграли затеянную Германией войну, и опасались, что мы будем в
нашей практической деятельности мстить им за это, заставлять
работать непомерно.
Но
наоборот, в то тяжелое послевоенное время разрухи советское
руководство стремилось создать им нормальные условия жизни.
Несмотря на огромные трудности, связанные со стремительным
ростом числа трудящихся, всех
рабочих размещали либо в арендуемых «Висмутом» жилых домах,
либо в построенных бараках. Для них строили столовые и обеспечивали медицинским обслуживанием.
(Справка
wismut.su С 1946 г. по 1950 годы
трудящихся "Висмут" возросло с 500 до 125000 человек. В течении
1946-1952гг. для обеспечения трудящихся "Висмут"
квалифицированным медицинским обслуживанием и лечением, в
соответствии с приказами Мальцева М.М. было построено:
амбулаторий-16, поликлиник-17, больниц 17, санаториев-11)
На
каждом объекте была организована торговля по снабжению рабочих
продовольствием и товарами первой необходимости (отделы продуктово-вещевого снабжения), которые после 1950 года
реформировались в так называемую организацию «хандельорганизацион»
(НО «Висмут»).
Для
стимулирования успешной работы горняков с 1945 года был
установлен следующий порядок: за отличное выполнение работ и
превышение норм проходки выработок или добычи урановой
руды бригадам выдавался, в
дополнение к обычному продуктовому пайку рабочих поощрительный
продуктовый паёк ( в народе называли «сталинский паёк»), что
очень ценилось немцами в то голодное время. В него входили 10
банок овощных консервов, по 1 кг муки, масла и сахара, 2 кг
мяса, 2
кг
творога
или сыра.
Кроме
того, практиковалось премирование радиоприёмниками, велосипедами,
текстильными товарами и обувью.
Постепенно мы друг друга познавали, и я вам должен сказать, что
с удовольствием вспоминаю, как работал с немецкими рабочими и
специалистами, как они относились ко мне в процессе выполнения
заданий, которые я им давал.
Но чтобы
достичь такого взаимодействия, нам надо было доказать им, что мы
работаем не на «авось», показать, как мы сами умеем всё
организовать и выполнить. Однажды, когда надо было срочно
построить копёр, установить шкивы, возвести армировку ствола,
навесить новые клети, где можно было разместить две вагонетки,
чтобы быстрее выдавать горную массу наверх, мною была поставлена
задача произвести эти работы в течение двух-трёх дней.
Вначале немецкий коллектив высказал
своё сомнение в реальности выполнения в такие короткие сроки, но
затем, когда я им показал, как это возможно сделать и что для
этого необходимо, они со мной согласились. Мы заранее привезли
на место всё оборудование и материалы, на направляющих и
армировке просверлили отверстия и заготовили крепёж, подготовили
всё оборудование и материалы для монтажа. После проведения в
течение двух дней подготовительных работ мы в течение одного дня
смонтировали копёр и оснастили ствол новым клетевым подъёмом. И
таких примеров было достаточно много. (Справка
wismut.su Глубина стволов, как правило
была не большая до 100-200 метров, копры и эстакады
изготавливались из дерева)
Был такой
случай. Я работал начальником шахты «Зибеншлеен
Sieben-Schlehen» на объекте №3 (Шнееберг).
Однажды мне сообщают, что к нам едет с проверкой состояния работ
генеральный директор М.М. Мальцев. Делал он это регулярно на
всех объектах, был очень требовательный человек и не терпел
расхлябанности. Мне стало известно, что накануне он проверял
шахты на другом объекте, было много замечаний, ругал, что
эстакады для откатки горной массы плохо работают, вагонетки
соскакивают с рельс, так как они плохо закреплены и
расползаются, что в восстающих невозможно пройти по лестницам,
так как они захламлены и засыпаны породой. Я это всё учёл и к
приезду генерального директора заставил все рельсовые стыки
сварить, и не только на эстакаде, но и под землёй, привести в
порядок восстающие и рудничные дворы. Немецкие рабочие всё это
сделали великолепно, они понимали, что дисциплина и порядок -
это очень важно в горном деле. А очистные работы у нас и до
этого велись правильно.
Поэтому,
когда приехал Мальцев, он был приятно удивлён, что у нас всё в
порядке. Я ему рассказал, что мы сделали для устранения
замечаний, которые были им обнаружены на других шахтах. Михаил
Митрофанович остался удовлетворён нашей работой. Такой порядок
постоянно поддерживался на нашей шахте и в дальнейшем. Ко мне
приезжали с других шахт смотреть, как надо работать.
Тем не
менее, основной проблемой оставалась добыча урана и
недостаточное количество его разведанных запасов. Это меня очень
беспокоило, и я об этом говорил своим помощникам-немцам.
Как я уже
упоминал, оберштайгером у меня работал Х.Шмидт. Он был не только
хороший горняк, но и отличный геолог. Знал это месторождение как
свои пять пальцев. Вот он-то вместе с нашим главным маркшейдером
Фельдбингером обратил моё внимание на то, что основные жилы
пересекаются со вторичными трещинами, и возможно там, где они
пересекаются, образуются узлы с богатыми штуфными рудами. Это
предположение проверили, и оно подтвердилось. Мы срочно изменили
всю нашу методику геологоразведочных работ и начали работать
по-новому. И дело пошло. Да так хорошо, что мы смогли делать
запасы штуфной руды в каморках и по мере необходимости выдавать
штуфную руду для выполнения плана. Но так как у остальных
объектов - Аннаберга, Иогангеоргенштадта - было сложное
положение с добычей урана, заместитель главного геолога Общества
Кузнецов (толковый специалист с Дальнего Востока) предложил нам
доложить о нашей методике ведения геологоразведочных работ на
совещании в Генеральной Дирекции «Висмута», что мы с моим
главным геологом Виктором (фамилию не помню) и сделали. После
этого совещания и на других объектах тоже стали вести
геологоразведку урана по этой методике, искать узлы богатых руд
в пересечениях жил, и все стали выполнять план.
Вскоре
меня назначили главным инженером рудоуправления. Когда я пришёл
в рудоуправление, то позвал геолога и попросил сделать мне общую
карту рудоуправления (в него входило шесть или семь шахт).
Говорю: нарисуй, где проходят жилы, а потом я тебе кое-что
покажу. Мы вместе пошли в шахты. Вначале спустились в мою
прежнюю шахту. На карте я обозначил все секущие основных жил с
второстепенными трещинами и показал на пересечениях, где узлы и
штуфная руда. Поручил геологам и на картах всех других шахт по
всему рудному полю обозначить секущие. Выполненную карту
принесли мне, и я красным карандашом пометил, где нужно искать
уран. Они были в недоумении, не понимали, в чём дело. Я объяснил
свою методику.
В этом
деле главным было участие немцев. Это же оберштайгер Х.Шмидт и
главный маркшейдер Фильдбингер помогли мне найти секции и
пересечения жил («Швебенде»). С моей стороны потребовалось
терпение и некоторые усилия, чтобы расположить их ко мне,
русскому специалисту, чтобы они не видели во мне врага. Между
нами не было антагонизма. Я уважал их достоинство и мнение, не
прижимал их, как говорится, «к ногтю», а наоборот – поощрял, и у
нас создался хороший рабочий коллектив. Вот это одно из ярких
воспоминаний о моей работе в «Висмуте».
Расскажу
еще один случай. Я работал начальником шахты «Ритер
Ritter». Это
была старая шахта, со старым оборудованием, но запасы урана там
были. Приняв эту шахту, я на следующий день начал проверять, как
вчера работали. Смотрю - все бригады выполнили план. Второй день
- тоже выполнили. Там же всё измерялось в кубометрах, а штуфная
руда отгружалась в основном в ящиках. Штуфная руда блестела как
смола, а вокруг жёлтые пятна. И как только это «гнездо»
находили, то не надо было никаких радиометров и дозиметров. Тут
же прибегали русские солдаты, грузили руду в ящики из-под
патронов и отправляли на поверхность.
В общем,
план по объему горной массы вроде выполняли, а урана извлекалось
мало. Я тогда задумался, как поднять производительность по
добыче урана. Надо было резко увеличить объемы очистных работ. А
у меня на шахте старые компрессора, воздуха нет, и давление
примерно 3 атмосферы. Сколько я на бригадиров не давил, они мне
говорят: шеф, мы готовы работать, но воздуха нет, давления нет,
что мы можем сделать?
Главным
механиком на шахте был немец, примерно моего возраста, 32-33
лет, заносчивый, в войну был членом национал-социалистической
партии Германии и механиком на линкоре «Бисмарк». И хотя
я со всеми немцами вёл себя ровно, разговаривал с ними
по-товарищески, и они отвечали тем же, этот механик относился ко
мне настороженно, видимо не соглашался со своими
коллегами-немцами, что они со мной общаются по-хорошему.
И вот я
ему говорю: «Ты же механик, ты же на «Бисмарке» был, что же ты
не можешь поднять давление воздуха?» В общем, я его, как
говорится, зацепил. Спустя некоторое время он говорит: «Шеф,
давайте попробуем использовать поршневые моторы с самолётов «Мессершмитт»
в качестве компрессоров». Я ему отвечаю: «Давай пробовать».
Притащили двадцать моторов, смонтировали - давление воздуха
поднялось, оживилась работа на очистных и проходческих работах,
план по добыче урана стали выполнять.
Ещё одна
проблема, которая меня очень беспокоила – обеспеченность
предприятия квалифицированными горными кадрами. Как я уже
говорил, людей было много, но нужных специалистов крайне мало. И
я тогда решил организовать на своей шахте №3 (Шнееберг
Schneeberg)
горняцкую школу по подготовке специалистов необходимых для нас
профессий.
Совместно
с оберштайгером Х.Шмидтом и главным маркшейдером Фельбингером мы
разработали программу обучения -что учащиеся должны знать и
какие дисциплины сдавать. В зависимости от уровня подготовки мы
определили 4 квалификационных категории.
Первое,
что должны уметь горняки - читать чертежи. Чтобы лучше осваивать
чертежи, я предложил делать макеты сооружений, креплений горных
выработок из деревянных элементов, изготовленных в масштабе.
Ученики складывали из этих элементов по чертежам требуемые
конструкции креплений выработок, эстакад, копров и других
сооружений. Это значительно облегчало освоение учебных
материалов. Изготовлением таких масштабных элементов и макетов у
меня занималась целая бригада. Лекции читали квалифицированные
немецкие штайгеры Шмидт, Коль, Конг.
Принимала
экзамены комиссия, председателем которой был я. Окончившие школу
составляли наш основной кадровый костяк. Мы всячески стремились
обеспечить возможность работающим учиться, давали освобождение
от работы на определенные дни. Срок обучения был в пределах
года. И как было потом приятно, когда бывшие ученики приветливо
здоровались с тобой, встречаясь на работе под землёй или на
поверхности. (Справка
wismut.su Надо сказать, что аналогичные
школы подготовки горняков были организованы в "Висмуте" с первых
лет работы по приказу Малцева М.М.)
После
нескольких лет работы на шахтах объекта №3 меня назначили
начальником Управления капитального строительства (УКС) Общества
«Висмут».
Генеральным директором »Висмута», как я говорил, был Мальцев
М.М. Меня, как начальника управления капитального строительства,
он обязывал еженедельно по субботам приезжать к нему и подробно
докладывать, что сделано за прошедшую неделю. Где и как вели
проходку стволов, горизонтальных выработок, какие бригады, где и
как строили жильё для рабочих, столовые, больницы, стадион. И
надо сказать, что он меня не только контролировал и поправлял,
но и помогал мне. Строительство было хорошо обеспечено
материалами. Металл, лес и оборудование мы получали из СССР, у
нас было достаточное количество рабочих. УКС руководил работой
12-ти объектов (или строительных управлений), которые работали
по всей южной территории ГДР - прокладывали водопроводы, строили
жильё, спортивные и культурные сооружения. Руководство «Висмута»
очень беспокоилось о том, чтобы люди не только работали в
хороших условиях, но и имели возможность в свободное время
отдыхать, заниматься спортом. Мы построили спортивный зал с
закрытым бассейном в пригороде Хемница, сделали открытый пруд,
построили Дворец культуры трудящихся «Висмут» на 800 зрительских мест.
Причём, когда мы строили, обращали внимание немецких строителей
на то, что всё это останется в ГДР и перейдёт в собственность
народа ГДР. Строительство велось очень тщательно, аккуратно, с
выполнением всех строительных норм и правил, которые
существовали на тот период времени в ГДР. Например,
строительство Дворца культуры трудящихся «Висмут» мы вели очень быстро
В его строительстве участвовал практически все трудящиеся
"Висмута", привлекались и советские солдаты.
Начали где-то в феврале, а 7 ноября, в день празднования
годовщины Октябрьской революции, мы сдали его в эксплуатацию.
Было торжественное заседание и выступление артистов
Краснознаменного ансамбля песни и пляски Советской Армии имени
Александрова, с восторгом воспринятое публикой, которую в
основном представляли немецкие рабочие и специалисты. Потом в
нём выступали многие известные советские артисты, певцы и
музыканты.
Практически всё строительство новых объектов начиналось с того,
что я рассматривал и решал проблемы, как и кто будет там
работать, каких специалистов туда пошлю. Трудность была в том,
что такие задания, которые мы получали на строительство, не
всегда были обеспечены рабочими нужных специальностей. Рабочих у
нас было много, в том числе мобилизованных, но специальности
требовались самые разные, потому что кроме проходки горных
выработок УКС занималось строительством промышленного и
гражданского назначения: жилья, служебных помещений, стадионов,
домов отдыха и санаториев, клубов и других объектов, необходимых
для жизнедеятельности «Висмута».
Мне
пришлось участвовать и руководить строительством стадиона в
городе Ауэ, где в основном жили горнорабочие «Висмута». За очень
короткий срок (за 4 месяца), по указанию Мальцева М.М., на месте
старого стадиона мы построили новый стадион с трибунами на 22
тысячи зрителей. Там были футбольное поле, легкоатлетические
дорожки, площадки для волейбола, баскетбола и т.д.
Строительно-монтажные работы на строительстве стадиона,
выполняло управление, где руководителем был Хцинский, толковый
монтажник родом из Днепропетровска. Чтобы уложиться в срок, я
предложил ему вести монтажные работы по прокладке коммуникаций
параллельно со строительными работами. Это помогло нам сдать
стадион в срок к 20 августа 1950 года, когда Председатель
Правительства ГДР Отто Гротеволь открыл этот стадион.
Ещё одно
строительство осталось в моей памяти – это Эрлабрунн, больница
для горнорабочих. Сроки строительства, как обычно, сжатые.
Здание огромное, полукругом, метров триста в длину и несколько
этажей в высоту. Больница рассчитана на 1000 коек в главном
корпусе и 200 в инфекционном отделении. Я посмотрел проект и
говорю Мальцеву: «Михаил Митрофанович, наверное, у меня за такой
срок не получится». А он мне отвечает: «Ну-ну, ты мне ещё будешь
рассказывать! Делай! Всем, чем надо, я тебе помогу, но чтобы
больница была сдана в срок. Я уже О. Гротеволя пригласил на
открытие».
Единственное, на чём я настоял, так это заложить в смету
строительства три миллиона на послеосадочный ремонт. Строили мы
как раз весной. А весна была гнилая, то дождь идёт, то снег. Надо
было прокладывать много труб, монтировать котельную,
устанавливать специальное оборудование, а у меня таких
специалистов не было в нужном количестве. Пришлось привлекать
частные фирмы. Вот с ними потом пришлось «поколбаситься» из-за
неразберихи с тем, кто должен подписывать приёмо-сдаточные акты
выполненных работ и как они должны быть оформлены в соответствии
с новым законодательством ГДР. Но это было потом.
Приезжаю
через месяц на стройку и вижу, что основная наружная стена в
одном месте отстроена только на пол-этажа, в другом - на 3
этажа, в третьем - на 2 этажа. Я испугался, что здание
развалится. И заставил делать ленточные решётки из арматуры на
ширину кирпичной стены, укладывая их на слой уложенного кирпича.
Тем самым создать армированную кирпичную стену. Вначале немцы
стали недоверчиво головой крутить, но потом поняли для чего, и
всё сделали как надо. Главное - их надо убедить и доказать, что
это можно и нужно сделать.
В срок мы
уложились. Осталось дня три до сдачи объекта. И тут ко мне в
кабинет вбегает Варфоломеев, начальник строительного отдела,
куратор строительства Эрлабрунн. Он из тех, кто с Дзержинским
занимался колониями беспризорников. Закрывает плотно дверь и
говорит:
- Олег!
Ты знаешь, все полы проваливаются!
- Как
проваливаются?
- Идёт
докторша, каблучком раз - и проваливается. А там под каблучком
линолеум и половая доска. Половая доска сгнила.
- Почему?
И он
показывает мне кусок сгнившей доски: «Анофелис»
Я его
спрашиваю, что это? Он говорит: «Анофелис» - так гриб
называется. Он разрушает дерево».
А через
три дня больницу сдавать. Что делать?
Решаем
срочно ехать в Эрлабрунн. И только я выхожу за дверь - телефон
мой в кабинете надрывается – вызывают к начальству. Секретарю
говорю: объясни, что уехал на объект.
Приехали
на место, пошли на первый этаж. Идут две молоденьких докторицы,
и от их каблучков действительно пол проваливается. Идём, говорю
Варфоломееву, по комнатам посмотрим. А про себя думаю: почему же
доска сгнила?
И тут я в
угол комнаты смотрю – гладко. А там должен быть «продух» -
отверстие для вентиляции подпольного пространства. Ни в одной
комнате «продухи» не были установлены, и пол сопрел. Дверь я
закрыл покрепче и стал материть Варфоломеева, первый и
последний раз в жизни я так ругался и допустил со своей стороны
такое хамство. Мне до сих пор стыдно. Варфоломеев - хороший,
честный человек. Я потом у него в Москве на даче был, попросил
прощения.
А тогда
нужно было срочно исправлять положение. Послали на все 12
объектов телефонограммы: «Немедленно все половые доски, линолеум
командировать в Эрлабрунн, о количестве сообщить».
Дальше
надо было определить количество строителей для срочной укладки
полов и наклейки линолеума.
Часа три
я там с Варфоломеевым провозился, назначил ему трёхдневный срок
под его личную ответственность, чтобы успеть к сдаче больницы.
Но, конечно, все уже знали о случившемся. Только возвратился из
Эрлабрунна на работу, не успел пообедать, а секретарь меня
вызывает к В.Н.Богатову (замещал Мальцева). Богатов мне говорит:
«Я всё знаю. И вот, чтобы тебя спасти, объявляю тебе выговор». Я
его спрашиваю: «За что выговор?» Он отвечает, что за срыв сроков
сдачи объекта в эксплуатацию и перерасход сметы строительства.
«Никакого срыва срока не будет, - отвечаю ему, - и перерасхода
сметы тоже не будет, так как мной предусмотрены деньги на
послеосадочный ремонт».
Как
сказали, так и сделали . Больница была
сдана в срок 8 мая 1951 года.
Ещё об
одном деле вспоминаю. Строительство новых шахт и других объектов
по добыче урана шло очень интенсивно. Например, за короткий срок
должны были сдать готовый объект. А для этого надо было пройти
ствол, поставить и оснастить копёр, установить подъёмную машину,
пройти околоствольные выработки, руддворы, основные квершлаги и
штреки. Значительный объем при этом занимали работы по креплению
выработок, монтажу копров, эстакад, бункеров и прочих
сооружений. Основным материалом тогда служило дерево,
поставляемое из СССР. Для того, чтобы ускорить
строительно-монтажные работы и крепление выработок, было решено
производить заготовки элементов крепления выработок и
строительных конструкций централизованно. Создали специальное
производственное предприятие, руководителем которого
был наш специалист Россовский, большой энтузиаст этого дела. И
работа закипела.
Бывало
утром едешь – ещё проходят ствол. Через пару дней уже ставят
копёр, подъёмную машину монтируют. А вот уже бункера навесили, и
пошла горная масса.
Вспоминая
работу в «Висмуте» хотел бы сказать, почему мне нравилось там
работать. Это была высокая ответственность, самостоятельность в
принятии решений, когда ты должен всё решать сам и немедленно,
нацеленность на получение нужного результата.
Первые
четыре года работы в "Висмуте" под руководством Мальцева Михаила
Митрофановича - опытного, вдумчивого, требовательного и жёсткого
руководителя - научила меня многому. Получил опыт работы в
интернациональном коллективе с трудолюбивыми немецкими рабочими
и ответственным инженерно-техническим составом. Это была
серьёзная производственная школа, которой я многим обязан.
Интервью
записал Г.Г.Андреев, апрель 2009 г.
|
