Стоит ли бороться с тоской по социалистическим временам, когда колбаса была дешевле, а трава зеленее? Немецкие ученые-историки отве­чают: "Стоит!" Они изучают историю послевоенной Германии и исправно клеймят тоталитарный режим. Без их архивных находок и публикаций немцы никогда бы не узнали правды о своем прошлом.

Но у прошлого есть и другое измерение. Обычные люди со спецслужбами, слежками и прочими ужасами сталкивались значительно реже, чем с продуктами легкой промышленности, будь то рубашка, платяной шкаф или туалетное мыло.

Несколько лет назад в Берлине открылся Музей ГДР, непохожий ни на один из десятков существующих музеев современной немецкой истории. В нем нет витрин с ярлыками, нет громоздких текстов про ужасы тоталитаризма, а есть много ящичков, кнопочек и вещей, которые можно трогать и рассматривать. Это интерактивный музей повседневности: в нем в мельчайших подробностях представлена жизнь восточного немца до воссоединения Германии. Детский сад, пионерское движение, трудовые книжки, массовая типовая застройка, детские телепередачи, кухонные миксеры и шкаф-стенка в гостиной, кассетный магнитофон, крем для лица и журналы мод. Это и есть музейная экспозиция.

Музей ГДР придумал этнограф Петер Кенцельман, приехавший в Берлин в качестве туриста. А реализовал специалист по культурному маркетингу Роберт Рюкель. Несмот­ря на то что серьезные немецкие ученые продолжают бороться с ностальгией, музей посещает рекордное количество людей - во всяком случае, для маленького частного музея. Недавно количество посетителей перевалило за 300 тыс. в год. На прошлой неделе музей номинировали на премию лучшего европейского музея 2008 года - European Museum Of The Year Award.

Значительную часть туристов сюда действительно привлекает ностальгия, чуть меньшую - жгучий интерес к тому, как жили там, за Берлинской стеной. Известна история телевизионной башни на Александрплац: ее строили, чтобы западным берлинцам показать мощь восточного государства, а в результате восточные немцы поднимались на нее, чтобы поглазеть на Запад. Сейчас те Запад и Восток остались только в музее. Люди бродят по коридорам: "О, у меня дома такой же был!" Чтобы разглядеть вещь, нужно непременно открыть ящик или заглянуть в дырку в стене. Чтобы попасть на кухню - пройти через гостиную. Можно включить телевизор или радио. Посидеть в настоящем "трабанте", покрутить баранку. В общем, немного пожить восточно-немецкой жизнью. Кстати, той самой, о которой мечталось нам, когда мы "доставали" немецкую печатную машинку или кассеты для магнитофона.

Идея, надо сказать, и у нас висит в воздухе. В отечественных магазинах дизайнерских подарков сплошь и рядом - винтажные деревянные счеты, оловянные солдатики и бусы из старых газет. Открываются и маленькие музейчики советского быта, пока, правда, все больше виртуальные.

Я видела посетителей музея, которым около 30 и которые, очевидно, пришли посмотреть на вещи своего детства. Видимо, основное чувство, возникающее в связи с вашим музеем, - это все-таки ностальгия?

Ну и хорошо. Музей должен быть привлекательным. Пусть ностальгия. Зато люди к нам приходят. Большую часть действительно привлекают только воспоминания, но это не проблема, потому что экспозиция отражает значительно больше, чем тоску по ГДР. 17 миллионов турис­тов бывают в Берлине каждый год, и нельзя ожидать, что все они ученые и эксперты в истории ГДР. Другие музеи, как, например, Немецкий исторический музей, для большинства слишком сложны. Люди там должны читать километровые тексты и рассматривать огромные экспозиции, но в результате почти ничего не воспринимают. Все серьезные исторические музеи предлагают историю государства. Они рассказывают о деятельности "штази" и репрессиях. Мы тоже можем долго рассказывать, что жизнь была тяжелой и что была диктатура. Но я думаю, что только через вещи можно показать, какой в действительности была та жизнь.

Есть ли у вашего музея какое-то критическое сообщение для зрителя - например, "так быть не должно". Или вы предлагаете нейтральное отражение той жизни?

Главная функция музея все-таки познавательная. Люди узнают здесь что-то новое. А узнавая, они создают свое собственное сообщение. Конечно, мы не говорим: "Это было прекрасно! Давайте все это вернем!" Наш музей создан только для того, чтобы познавать историю.

Хотя посетители бывают разные. Западные немцы говорят: "Как это было ужасно!", а восточные: "О, это мое детство!" Проблема в том, что во времена ГДР восточные немцы имели работу, а сейчас нет. И наверняка тогда они чувствовали себя лучше, чем сегодня. Жизнь в ГДР вряд ли была лучше, чем теперь, но есть много людей, которые думают иначе.

У вас часть экспозиции посвящена домашней обстановке - гостиной и кухне. Там висит короткий текст о том, что такое Международный женский день и как его справляли: мол, раз в году мужчина надевал фартук и мыл посуду. Даже праздничный торт в кухонном шкафу стоит. Сейчас это выглядит совершеннейшей дикостью. Такова и была ваша цель - сделать повседневность ГДР странной для современных немцев?

Да. А вам не странно, что единственный день в году женщина приравнивалась к мужчине, а все остальное время имела двойную нагрузку, хотя формально и было равноправие? Мы говорим об идеях и идеалах, которые со временем становятся странными. Вот, например, в части, посвященной детским садам, есть фотография, где много детей одновременно сидят на горшках. Это ведь тоже сегодня странно. Вы не обязаны критиковать эту систему, но вы можете ее критиковать, если она вам не нравится. Это относится ко всему, будь то медали и награды, система слежения, радиопередачи.

А бывают ли у вас школьные экскурсии?

Да, очень много. Лет 15-16, как правило, потому что современная история преподается в старших классах. И они приходят сюда смотреть и слушать. Многие из них говорят, что знают историю только до 1945 года. И это большая проб­лема. Большинство детей узнает о ГДР от своих родителей. А родители часто говорят, как здорово им тогда жилось. А здесь они могут посмот­реть, что значит это "здорово". Только если показываешь и хорошее, и плохое, ты можешь чему-то научить. А если показываешь только одну сторону, никакого обучения не получается.